Сей предмет туалета был для нас, девочек, настоящим проклятием в холодное время года. За неношение панталон наказывали строго, потому что мы могли застудить придатки. Это обидно звучащее слово тоже не объясняли толком — мол, с больными застуженными придатками детей потом не будет. «Дети потом» были абсолютно эфемерны, а толстые панталоны из байки с начесом отравляли жизнь и портили внешний вид в настоящем. Придя в школу, мы заскакивали в туалет, стягивали панталоны и прятали их в портфели. Однажды мальчишки, сговорившись, стащили на перемене из наших портфелей чертовы панталоны. Бегали по коридору и размахивали девичьим нижним бельем как флагами. Акция началась в нашем третьем «В», потом к ней присоединились пацаны из третьих «А» и «Б» с такими же «транспарантами», украденными из портфелей одноклассниц. В школьном коридоре творилось что-то невообразимое: носились и вопили мальчишки, размахивая над головами разноцветными панталонами, учителя во главе с завучем тоже бегали и кричали, пытаясь отловить и усмирить хулиганов. Но те как с ума посходили, забыли в коллективном безумии про страх перед учителями. Конец панталонову бунту положили физрук и военрук. Прибежавший физрук оглушительно засвистел. Причем не дуя в свой свисток, тот так и остался висеть на веревочке у него на груди. Физрук приставил два пальца к губам и так свистнул, что у нас уши заложило.
Воспользовавшийся паузой, всеобщим онемением, военрук отдавал приказы командным голосом:
— Смир-р-рно! Прекратить безобразие! Стройся парами! Разоружиться! Складывай трусы на подоконник!
Подчинение командам старшего военного начальника, наверное, от рождения присуще мужчинам. У нас еще не было предмета «военное дело», военрука мы видели только издали. Его приказы не вызвали у девочек никакого трепета, только хихиканье. А мальчики все как один испуганно выстроились и зашагали складывать панталоны, названные военруком трусами, на подоконник. Мальчики были похожи на солдат, проигравших сражение и теперь сдающих знамена. После того как мальчишек строем развели по классам, девочкам было предложено разобрать свое белье. Мы сбились в кучку и не трогались с места. У бравого военрука наш тихий девичий протест, неподчинение приказу: «Взять свои трусы!» — вызвали растерянность. На помощь пришла завуч. Она стала называть нас по фамилиям.
— Катя Симоненко! Вера Панова! Возьмите свои панталоны!
Катя и Вера захлюпали носами, но не двинулись ни на шаг.
— Наташа Нестерова! — наступила моя очередь. — Где тут твои панталоны? Немедленно забери!
Я почувствовала тычки в спину и в бока. Это подружки призывали меня высказаться от их имени. Обычно им не очень нравилась моя манера всем затыкать рот и вещать самой. Но тут самое время проявить красноречие. Я, конечно, сильно волновалась. В подобном состоянии у меня до сих пор выскакивают неожиданные слова, цитаты и не всегда уместные выражения.
— Во-первых, — умно, по-взрослому начала я. Как раз осваивала понравившуюся конструкцию «во-первых, во-вторых…». — Я не знаю, где здесь мои панталоны. Они все одинаковые — розовые, голубые и желтые. Ассортимент наших магазинов разнообразием не отличается.
Последнюю фразу я слышала от мамы и, как оказалось, запомнила, хотя, что такое ассортимент, понятия не имела. Но панталоны продаются в магазине, значит, могут быть ассортиментом. Угадала: военрук вытаращил глаза: не ожидал от малявки такого словарного запаса. Дальше надо было говорить «во-вторых», а что говорить, я не знала. И опять пришла на помощь чужая фраза. Теперь — молоденькой докторши, которая пришла по вызову к нам домой, ей предложили комнатные тапки, а она скривилась: «Надевать чужую обувь негигиенично, можно заразиться грибком», и достала из сумки свои тапки. Слова докторши показались мне верхом глупости: какие грибы в тапках? Негигиенично — это от гиены, что ли? У нас не то что гиены, даже кошки нет. В тот момент я пластом лежала с высокой температурой, и слова докторши должны были бы раствориться в лихорадке, однако, выходит, запомнились.
— Во-вторых, — с гордым видом продолжила я, — надевать чужие панталоны негигиенично, можно заразиться грибком.
— Эта девочка далеко пойдет, — вырвалось у военрука.
— Она пойдет в класс! — строго сказала завуч. — Как и остальные! Занять места за своими партами!
Я могла бы еще сказать и «в-третьих» — самое главное, но прикусила язык. Мы просто жутко стеснялись вернуться в класс с панталонами в руках. Девичья стыдливость — самое сильное чувство в детстве. Взрослые тетеньки об этом почему-то забывают.
Наверное, для педагогического коллектива проблема с перепутанными негигиеничными девичьими панталонами оказалась не простой. В самом деле, не отпускать же девочек на мороз без нижнего белья! И вызвать без подрыва авторитета три с лишним десятка родителей и предложить им захватить новое белье невозможно — телефонов у большинства нет, да и на работе люди. Но наши учителя не в такие переплеты попадали и благополучно выходили.
На последнем уроке каждой девочке, по очереди, велели идти с дневником в кабинет завуча. Там завуч указывала на груду белья и спрашивала:
— Какого цвета были твои панталоны? Голубые? Бери голубые, надевай без рассуждений!
И писала что-то в дневнике.
Девочка возвращалась в класс, нас распирало любопытство, но шел урок, и учительница пресекала попытки посторонних разговоров.
Меня вызвали последней, не иначе, как в отместку за лидерство.
— Какого цвета были… — начала завуч и прервалась. — Впрочем, остались только одни, желтые. Надевай эти панталоны!
— Они не мои! Мои были розовые.
— Нестерова, ты мне еще про гигиену поговори! Кто-то из девочек дальтоник.
— Даль… что?
— Надевай! — заорала завуч, наверное, доведенная до последний точки.
Ее можно понять, панталоны кого угодно выведут из себя.
Дома мама пялилась на запись красными чернилами в моем дневнике: «Убедительно предлагаем постирать своей дочери панталоны! Завуч».
— Почему постирать? — недоумевала мама. — Что произошло с твоими панталонами?
— Во-первых, у меня теперь чужие панталоны, не розовые, а желтые. Потому что, во-вторых, кто-то из девочек дальгоник.
— Кто-кто? — спросил папа.
Мне пришлось все рассказать, актерствуя и приукрашивая, конечно. Папа сначала пыхтел и трясся, а потом расхохотался в голос.
— Зачем ты используешь слова, значения которых не знаешь? — возмутилась мама.
Она была учительницей русского языка и к вольному словоупотреблению относилась негативно. Но я не стала спрашивать про ассортимент и гигиену. У меня был заготовлен другой вопрос:
— Тетя Поля называет Володьку Прокопенко недоноском. Что это значит? Куда Володьку не донесли?
Мама быстро не нашлась с ответом.
Папа перевел стрелки:
— Мы ужинать сегодня будем?
