— Что ты думаешь по поводу нашего комиссара? — спросила меня
Офра, усевшись напротив со стаканом апельсинового сока в руках.
— Типичный кретин, — пробормотал я в ответ.
— Я не была бы столь категорична, — возразила Офра.
— Почему?
— У него иногда бывают довольно умные мысли. Редко, но
бывают. Он не безнадежен, Рудольф, он совсем не безнадежен.
— Ты считаешь, что он найдет убийцу? — удивился я.
— Не знаю, но он, во всяком случае, уже не оставит нас в
покое. Убийце будет трудно найти себе жертву в следующий раз.
— Не будь столь уверенной в этом.
— Ты что-то подозреваешь?
— Просто убийца, который осуществил три убийства, был
достаточно подготовленным человеком, и его не остановят эти полицейские
манекены.
— Значит, ты серьезно полагаешь, что убийства могут
продолжаться?
— Хотел бы ошибиться, но боюсь, что это так.
— Да, — задумчиво произнесла Офра, — кто-то из них троих.
Поль, Джулио или Гусейн.
— А может, убийцей Мортимера и Эльзы был сам Ли? — спросил я.
— Что ты сказал?
— Это единственное логическое объяснение. После смерти двоих
агентов китаец хотел убить и меня, но промахнулся. Поняв, что он раскрыт, Ли
покончил жизнь самоубийством. Тебе нравится такое объяснение?
— Честно говоря, нет.
— И мне не нравится. Ли был мертв, когда я туда ворвался.
Значит, его убил кто-то из троих наших коллег. Только они трое.
— Да, — согласилась Офра, — кто-то из них выстрелил и в нас
после того, как застрелил мистера Ли.
— Это, по-моему, понял и наш комиссар. Но вопрос в том, кто
именно убил мистера Ли.
— У каждого из них есть алиби, — напомнила Офра, — но кто-то
из них врет. Весь вопрос в том, кто именно врет.
— Нужно проверять их алиби, очень тщательно проверять.
Только тогда можно будет установить, кто из них врет.
— Ты кого-нибудь конкретно подозреваешь?
— Всех троих. Я не могу исключить никого из них троих. Да и
алиби у этой троицы немного натянутые.
— Почему?
— Гусейн говорит, что говорил по телефону целых десять
минут. Не сомневаюсь, что телефонная компания даст нам именно такой счет. Но не
обязательно, чтобы все это время он говорил.
— Значит, ты думаешь…
— Ты меня правильно поняла. Если Гусейн придумал это
убийство, он вполне мог обеспечить подобное алиби. Кто-то позвонил ему из Ирана
или он сам позвонил туда, заранее договорившись, и затем десять минут занимал
телефон. Не разговаривал, а именно занимал. Говорить вполне мог его напарник из
Ирана, чтобы обеспечить алиби Гусейну. Тот положил трубку, спокойно спустился
вниз, застрелил китайца, а затем, поднявшись наверх, включился в разговор. Все
это время его сообщник добросовестно говорил в телефон всякую чушь. Такое
возможно?
— Я об этом как-то не думала, — изумилась Офра, — у тебя
достаточно оригинальная версия, Рудольф, такое вполне могло быть. Чтобы
обеспечить себе алиби, он, конечно, мог найти сообщника в своей стране. И никак
невозможно проверить. Ведь компания не фиксирует, кто именно говорил и сколько.
Разговор длился ровно столько, сколько говорят оба собеседника. При этом
разговор вполне может состоять из монолога. Значит, это Гусейн?
— Необязательно. Это вполне мог быть и Джулио Анчелли. Он
ведь выходил в туалет, а там через окно на первом этаже можно было вылезти на
улицу. Он поднялся наверх, застрелил Ли и затем вернулся обратно и вышел в зал,
после чего выбежал к нам на улицу. Да, я забыл сказать, он вполне мог
выстрелить в меня перед тем, как покинуть номер Ли. То же самое мог проделать и
Поль. Даже с большей вероятностью. Он ведь тоже мог выйти через окно, тем более
что он меньше ростом, чем Джулио.
— Ты меня разочаровал, — она не терялась даже в такой
ситуации, — значит, верить нельзя никому?
— Даже никому из них троих, — твердо ответил я.
— А тебе, — спросила она, глянув на меня в упор и чуть
прикусив губу, — тебе можно верить?
— Не знаю, — честно ответил я, — но, если ты думаешь, что я
сам стрелял в себя, тогда, конечно, верить не стоит.
— Не обижайся, — она дотронулась до моей руки, — в конце
концов, даже хорошо, что этот убийца стрелял в нас. Теперь мы твердо знаем, что
мы двое вне подозрений.
— Будем считать это единственным положительным моментом за
все время нашего пребывания в Андорре, — вздохнул я.
— В этой стране нужно только любить, — вспомнила она мои
слова. Это уже было как обещание. — Я могу положиться на тебя, Рудольф? —
спросила меня Офра, глядя мне в глаза.
— Примерно настолько, насколько красивая женщина может
положиться на влюбленного в нее мужчину, — я тоже смотрел ей в глаза. В конце
концов, она мне очень нравилась, а ее политические взгляды, как и мои, меня
мало волновали.
Впрочем, по большому счету, какие у нас могут быть
политические взгляды? Мы все циники и прагматики. Нам важна наша работа, без
которой мы не можем, как без наркотика, и наши деньги, которые нам платят за
эти кульбиты по разным странам и континентам. По большому счету нас не волнуют
даже деньги. Сегодня они есть, завтра их нет. В процессе работы через наши руки
проходят иногда миллионы долларов, но мы редко становимся миллионерами и
выходим на пенсию. Главное для нас, конечно, работа. Ради нее мы готовы лететь
в Антарктиду или в Гренландию, танцевать самбу с белыми медведями, кормить
носорогов в Африке или жевать гусениц где-нибудь в Индонезии. И это все ради
удовольствия перехитрить другого агента, чужую разведку и суметь выполнить
порученное тебе дело. Для нас это самое важное. Может, это своего рода
сублимация творчества. Как у художников или писателей.
Только не нужно смеяться. На самом деле подобные опасности
нас только воодушевляют. Без них наша работа была бы не такой интересной. И не
думайте, что я впервые слышу о сублимации. Мы должны быть еще и
высокообразованными людьми, чтобы успешно справляться со своими обязанностями.
Кстати, в Антарктиде белых медведей не бывает. Это я тоже знаю.
— Что ты предлагаешь? — спросил я Офру. Вообще-то обращался
я к ней на «ты», считая для себя такое обращение правильным. Но она этого не
знала. Все дело в английском языке, где подобное обращение невозможно. Там
существует только обращение на «вы». И к королеве, и к дворнику. Хотел сказать
к шлюхе, но вы подумаете сразу, что я имею в виду Офру, а мне бы этого очень не
хотелось. Все-таки она была очень красивой женщиной.
— Нам нужно точно знать, кто из них троих убийца, — твердо
сказала Офра, — и мы должны что-нибудь придумать для этого.
