— Только не говори, что они оба действовали под гипнозом, —
пробормотал я, — все равно не поверю.
— Перестань, — отмахнулась она, даже не улыбнувшись, — я
достаточно долго над этим думала. Понимаешь, нелогичное поведение двух агентов,
убитых из-за собственного недосмотра, казалось мне чем-то невероятным,
неправильным. А ведь в нашем деле все должно быть очень четко организовано.
Если бы убивали простых людей, то тогда, конечно, все правильно. Мужчину
отравили, а женщину задушили подушкой. Но в том-то все и дело, что это были не
простые мужчина и женщина, а сотрудники лучших разведок мира — британской и
немецкой. И оба были убиты в результате собственной глупости? Ты понимаешь, о
чем я говорю?
— Не совсем, — я положил руку ей на грудь. Грудь у нее была
удивительно упругая и эластичная. Не люблю размякшей кожи, она обычно бывает у
старых проституток.
Она даже не обратила внимания на мой жест, просто продолжала
говорить. Это меня даже немного обидело. В конце концов, я могу и повторить
наши недавние упражнения. Кажется, внутри меня начал снова просыпаться царь
Соломон.
— Мортимер не оставил бы никого из нас в номере перед его
стаканом, — немного возбужденно сказала Офра, — он не мог просто никому из нас
доверять. Но он мог выйти из комнаты только в том случае, если в ней остались
два человека.
— Ты думаешь, что для этого нужны двое, — я зевнул, не
убирая руки. Сосок у нее был как изящная шелковая пуговица, — один держит
стакан, а другой наливает яд. Не говори глупостей.
— Убери, — ее начала возбуждать моя рука, и она чуть отвела
ее в сторону, — просто это единственный вариант, при котором Мортимер может
чуть ослабить свою бдительность. Он уверен, что двое агентов не могут договориться,
и эта его самоуверенность и явилась причиной его смерти. Ты меня понимаешь?
— Мисс Мандель, — сказал я очень торжественно и официально,
— вы когда-нибудь видели себя в зеркале?
— При чем тут это? — не поняла Офра.
— Если бы ты увидела себя голой в зеркале, увидела бы
глазами мужчины, ты бы никогда не задавала подобного идиотского вопроса. Рядом
с таким телом мужчина не может ничего понимать и ни о чем другом думать.
Неужели это не ясно?
— Рудольф, — строго сказала Офра, — это очень серьезно,
выслушай меня, и ты поймешь, что я права.
— Что мне еще остается делать? — пробормотал я.
— Мадам Шернер никогда и никому не открыла бы дверь в своем
номере. Она хотя бы взяла свое оружие. Но она спокойно открывает дверь своему
убийце. Это значит, что убийца пришел не один. Ты понимаешь мою мысль? Их было
двое, и поэтому она спокойно открыла дверь. Она допустила ту же ошибку, что и
Мортимер, решив, что двое различных агентов договориться не могут. Открывая
дверь, она считала себя в полной безопасности, второй, пришедший сотрудник
страховал ее от первого, и наоборот. И задушить ее могли только двое наших
коллег. Ты меня понимаешь — двое.
Мне пришлось наконец подняться. Я сел на кровати, даже забыв
прикрыть свою наготу. Кажется, Офра говорит серьезные вещи.
— Ты думаешь, кто-то сумел договориться?
— Я даже знаю кто, — возбужденно сказала она.
— Ты можешь их назвать?
— Кто был единственный среди нас, испытывающий к мадам
Шернер нежные чувства?
— Ты думаешь, Гусейн?
— Мне кажется, да.
— Я не понимаю твоей логики.
— Она определенно благоволила нашему иранскому коллеге. И он
наверняка в тот вечер пришел не один, а вместе со своим напарником. И вместе
они постучали. Она, услышав, что они пришли вдвоем, пошла открывать им дверь. И,
естественно, не думала, что они смогут договориться. А они спокойно убили фрау
Шернер, для двоих, хорошо подготовленных мужчин это не проблема, и вышли из
номера.
— Но почему ты решила, что это именно Гусейн?
— Помнишь смерть Мортимера? Гусейн тогда вернулся за
спичками. А его напарник в это время сидел на террасе. Правда, конкретных
свидетелей мы так и не нашли, может, он и отлучался на пару минут.
— Ты думаешь, что его напарником был Ли?
— Я уже даже не сомневаюсь. Они убили сначала Мортимера,
потом задушили фрау Шернер. Никто в одиночку не справился бы с ней, в этом я не
сомневаюсь. Для этого нужны обязательно двое мужчин. После этого они были
единственные, кто решил вместе переехать в другой отель. Понимаешь? Они все
время хотели быть одной парой. Иранец и китаец.
— Это не доказательство.
— Но совокупность фактов очень неприятная вещь. Они хотели
вместе переехать в другой отель после смерти Эльзы Шернер.
— Дальше, — мне было достаточно интересно ее слушать.
— А когда мы подошли к отелю, они, похитив оружие фрау
Шернер, готовили убийство кого-то из нас. Или твое, или мое. Видимо, китаец
выстрелил в нас, но не попал, и тогда разозленный Гусейн, пользуясь своим
«телефонным» алиби, спокойно пристрелил Ли Цзиюня и поднялся к себе в номер. Он
был единственным, кто мог это сделать. С пожарной лестницы нельзя было попасть
в холл, минуя портье, а это значит, что ты не мог видеть убегающих Анчелли или
Поля. Это мог быть только Гусейн.
— Сильно, — сказал я, — а мне казался самым подозрительным
Джулио Анчелли, этот любитель туалетов. Дважды во время совершения убийств он
отсиживался в туалете. Просто не хотел напоминать об этом комиссару. Или Малыш
Поль, которого даже французская разведка не сочла нужным снабдить более
надежными документами. Мне они казались более подозрительными, чем Гусейн.
— В тебе сидит предубеждение, — возразила Офра, — просто ты
не любишь Джулио Анчелли, а у него, по-моему, больные почки. Ты видел его мешки
под глазами?
— Меня мало волнует состояние его мочевого пузыря, — зло
ответил я, вставая, у нас оставалось не так много времени.
— Ты не сказал мне ничего, — удивилась Офра.
— А что я должен сказать? Поверить в твой рассказ о странной
паре Ли — Гусейн? Предположим, что я даже тебе поверил. Но где факты, где
доказательства? Все, что ты говорила, могло иметь место, но могло и не быть.
Как тогда нам поступить? Кому верить?
— Ты мне не веришь? — прикусила губу Офра.
Поэтому я не люблю женщин. Слишком много ненужных эмоций.
— Конечно, верю. Но как мы докажем его вину? Моя
«телефонная» версия — всего лишь оригинальное предположение и ничуть не больше.
Нужно искать более твердые доказательства, хотя должен сказать, что твоя версия
выглядит достаточно убедительной.
— Нам нужно внимательнее за ним следить, — твердо сказала
женщина, — он очень опасен. Если это Гусейн, то он может решиться на любой шаг.
Уран, который…
