И, наконец, шествие замыкали мы двое. Я даже помогал Офре в
трудных местах. Она мне нравилась все больше и больше. На ней был строгий
темный брючный костюм, столь выгодно подчеркивающий ее фигуру. Глаза у нее с
каким-то синим отливом, а вот маленький носик был чуть приподнят и несколько
расширен, как напоминание о ее семитском происхождении.
Нужно прямо признаться — она мне очень нравилась. Но раньше
я не мог к ней подступиться. Иначе получил бы от своего родного КГБ быстрый
подарок в девять граммов, пущенный точно в затылок либо в сердце. А я, честно
признаться, очень не люблю подобных приветствий. Поэтому я избегал Офру,
стараясь держаться от нее подальше. Действительно, кто мне поверил бы, что
женщина мне просто нравится. Офицеру Первого главного управления КГБ нравится
офицер МОССАДа. Интересная ситуация, правда? И ведь никак не объяснишь, что она
мне могла понравиться. Спал с врагом — значит, выболтал все секреты. Почти
предатель. А что делают с предателями, вы помните? Заветам Сталина верны.
Правильно. Никто не хочет видеть, что ты мужчина, а она женщина. Со своими
можешь спать сколько угодно. Можешь даже ложиться в постель с другим мужчиной.
На здоровье. Только если этот мужчина тоже офицер КГБ, а не МОССАДа. В
противном случае это предательство с гомосексуальным уклоном, и вас будут
судить сразу по двум статьям: за гомосексуализм и за предательство. Причем по
первой статье могут дать даже больше, чем по второй.
Мы гуляли довольно долго, часа три, а когда вернулись в
отель, то были голодные и уставшие. Но поужинать спокойно нам просто не дали.
Мы обычно обедали и ужинали все вместе, а тут вдруг один из наших коллег не
спустился к столу. Сначала мы его честно ждали, потом начали тихо возмущаться.
Мы пришли голодные, а этот мерзавец не хочет спускаться. Через пять минут наше
возмущение приняло организованную форму, и мадам Шернер послала нашего бармена
привести заблудшую овечку. Через пять минут после этого приехала машина
андоррской полиции. И все началось. Хорошо еще, что после решения, принятого
фрау Шернер, мы начали ужинать, не дожидаясь опоздавшего.
Сначала послышались истеричные крики, затем наверх побежали
все сотрудники гостиницы, через минуту к ним присоединились все гости,
проживающие в отеле. Шум стоял немыслимый. Только мы, семеро, продолжали
спокойно кушать, делая вид, что происшедшее нас никак не касается.
И только когда приехала полиция, мы бросили с большим
сожалением свою еду и начали подниматься наверх. Там в своем номере лежал
мертвый Питер Мортимер, наш английский агент, убитый Джеймс Бонд. Зрелище
мертвых нас как-то не волновало, но мы больше заинтересовались другим вопросом
— кто это сделал?
На столике рядом с покойным лежал опрокинутый стакан с
какой-то жидкостью. Не нужно быть особенно прозорливым, чтобы понять, какая
именно жидкость была налита в этот стакан. Наш друг успел сделать только
несколько глотков. Конечно, никто не разрешил нам понюхать эту жидкость, но по
миндальному запаху, еще сохранившемуся в номере, мы все поняли. Несчастный
англичанин был отравлен цианистым калием. Теперь оставалось только найти
исполнителя.
Конечно, мы все прибывали в Андорру поодиночке и все
селились в отеле самостоятельно. К нам никаких претензий полиция не имела, но
мы твердо решили дождаться отъезда полиции и кое-что обсудить на своем
совместном совещании. Мы просто обязаны были это сделать, чтобы найти убийцу
нашего коллеги. Ни один из нас не сомневался, что убийца среди нас семерых.
Именно поэтому, когда мы снова расселись все семеро за
столом и заказали себе на этот раз только по чашечке кофе, фрау Шернер
решительно начала допрос.
— Итак, господа, — сказала она на своем чудовищном
английском, — вы понимаете, что произошла трагедия? Не в наших интересах
говорить, что мы коллеги покойного, но для себя мы обязаны вычислить убийцу.
Хотя бы для того, чтобы обезопасить себя. Поэтому мы и начнем с вас, господин
Анчелли.
Американец недовольно дернулся.
— Вы с ума сошли, — прошипел он, — почему с меня?
— У вас есть алиби? — спросила фрау Шернер. — Мы все были
вместе, а где были вы?
— А я сидел в баре и пил пиво, смотрел телевизор. По-моему,
показывали футбол.
— Европейский футбол, — уточнила фрау Шернер. Нужно отдать
ей должное, она быстро соображала, — и вы, американец, смотрели европейский
футбол?
— Да, а почему вы спрашиваете? Я ведь американец
итальянского происхождения, а как вам известно, все итальянцы любят футбол.
— И кто забил мячи в этом матче? — спросил вдруг Поль.
— Перестаньте, — всерьез обиделся Анчелли, — вы
действительно думаете, что я мог его убить? Вы все ненормальные. Да мне голову
бы оторвали за такое. Агент ЦРУ, убивающий секретного агента британской
разведки. Подобная чушь и во сне не приснится.
— Может, поэтому вы его и убили? — осторожно пошутил на этот
раз я, стараясь его не злить. И, вообще, он вел себя как-то слишком шумно и
слишком подозрительно. Хотя, возможно, он прав. Зачем это ему было нужно. Если
не считать, конечно, обычной конкуренции.
— Идите вы к черту, — Анчелли тоже не особенно любил меня.
— Вы ни разу не покинули бар? — спросила фрау Шернер.
— Два раза покидал, — любезно сообщил ей Анчелли, — ходил в
туалет и поднимался в номер за кредитной карточкой.
— Вы могли за это время войти в номер Мортимера?
— Конечно, мог. Но я этого не делал.
— А кто, по-вашему, мог это сделать?
— Почему вы спрашиваете только меня? — взорвался наконец
Анчелли. — Вам не кажется, что сначала нужно допрашивать представителя
коммунистического Китая. Он, кажется, тоже остался в отеле и не имеет твердого
алиби.
— А вы имеете? — уточнил Гусейн. Ему явно нравилось
состояние американца.
— Имею, — зло ответил Анчелли, — как это ни странно, но
имею. За кредитной карточкой я поднимался не один. Со мной был журналист из
нашей американской газеты. Он приехал сегодня утром и, узнав, что я здесь,
пришел меня навестить. Если хотите, я дам его адрес, он снимает квартиру здесь,
в Андорре.
— Вы в туалет тоже ходили вместе с ним? — Даже Офру потрясла
смерть англичанина. Хотя, думаю, против американцев ничего принципиального она
иметь не должна.
— Нет, — Анчелли начали надоедать постоянные вопросы, — в
туалет я ходил не наверх, а прямо в баре. И, если бы я ушел, все бы это
увидели. Кстати, господа, почему вы все с таким остервенением напали на меня?
Мы ведь, кажется, с англичанами самые близкие союзники. Но, кроме меня, в отеле
остался господин Ли Цзиюнь. Может, вы и его допросите подобным образом?
— А ведь это правда, — сразу сказала фрау Шернер.
— Нет, господа, — поднял руку китаец, — ничего не получится.
У меня болела голова, и я весь вечер просидел внизу, на террасе. Меня видели
десятки человек. Я никуда не уходил, а значит, в убийцы явно не гожусь.
