Никита, теперь давай ты!
У Никиты пока ничего не получалось. Но он, стиснув зубы,
пытался снова и снова.
Гошке не терпелось опять влезть на доску, но он помалкивал.
Но вот Никита упал в очередной раз и сказал:
– Гошка, иди, твоя очередь.
Гошка с замиранием сердца снова вскарабкался на доску, встал
и вдруг почувствовал странную уверенность в себе. Он схватил парус и понесся по
легким волнам. На этот раз он продержался довольно долго и чувствовал себя
абсолютно счастливым, даже когда свалился в воду. Вынырнув, он заметил рядом
маму, восторженно на него смотревшую.
– Мама, мама, ты видела, мама? Получилось! Получилось!
– Видела, Гошенька, видела! Ты доволен?
– Мамочка, не то слово!
А потом и у Никиты тоже стало получаться.
– Кайф! Какой кайфище! – кричал он, барахтаясь в
воде. – Я даже не думал, что это так клево! Дядя Андрей, вы классный
учитель! Мама! Завтра надо взять фотик и снять нас!
Эта мысль Гошке в голову не приходила, но представив себе,
как он покажет в Москве эту карточку Саше Малыгиной, он просто затрясся;
Короче говоря, радости ребят не было предела, а глядя на
них, радовались и мамы.
День был солнечный, настроение у всех прекрасное. После
пляжа они опять выпили апельсиновый сок в кафе «Хуан и Пепе» и наконец
погрузились в маленький прокатный «форд – КА».
– Какой крохотулька! – усмехнулся Никита,
забираясь на заднее сиденье. – Я таких в Москве сроду не видал.
– Да, вы обратили внимание, какие тут вообще маленькие
машины? – сказал Андрей Иванович.
Действительно, приглядевшись, они увидели, что на Майорке
преобладают совсем маленькие машины, в основном французские, «рено» и «пежо», а
также «форды» и даже несколько совсем маленьких «мерседесов» попалось им по
дороге.
Езды до Пальма-де-Майорка было минут двадцать. Город сразу
же покорил их. Красивый, уютный, элегантный. Оставив машину на стоянке, они
пошли бродить пешком.
Над городом возвышался ошеломительно красивый кафедральный
собор. Они бродили по улицам, по Цветочному бульвару, где на каждом шагу
торговали цветами.
– Как странно, – сказал Гошка, – в Москве
выбор куда больше.
– Да, – согласился Никита.
– Серьезно? – удивился Андрей Иванович. –
Красивая сейчас Москва?
– Очень! Пап, ты должен приехать, посмотреть сам…
Андрей Иванович натянуто улыбнулся:
– Может быть… Может быть… Парни, а вы не проголодались,
а? Предлагаю наведаться в рыбный ресторан. Вы как?
– Согласны! – в один голос ответили Гошка с
Никитой.
– А по дороге заглянем на рыбный рынок, он где-то тут
недалеко…
– А ты откуда знаешь?
– Я уже был позавчера. Ага, вот он, зайдем на минутку,
это интересно!
Чего только там не было! Рыба всех цветов и оттенков,
какие-то морские гады, креветки невиданной величины, крабы, омары…
И пахло только морем и свежестью, никакой рыбной вони.
– Гошка, смотри какие! – воскликнул Никита,
указывая на громадных полосатых креветок.
– А как тут все дорого, – сообразил Гошка, увидав
ценник. – Они стоят сорок пять долларов кило! – перевел Гошка песеты
в доллары.
Доллар стоил сто пятьдесят песет.
– А какая красота! Вы только взгляните на эту
рыбу! – восхищался Андрей Иванович. – Но в Брюсселе рыбный рынок еще
более роскошный! Там вообще можно с ума сойти.
– Ты и в Бельгии был? – заинтересовался Гошка.
– Был. Из Германий я много куда ездил, да и вообще за
эти годы я постранствовал достаточно… И вот Бог привел на Майорку, где я
встретил сына… – Голос у него слегка дрогнул. – Ну все, пошли обедать, я
голоден как волк.
– Сейчас, пап, я только поснимаю тут…
Гошка и Никита фотографировали диковинных рыб, засыпанных
колотым льдом.
– Я вас на улице подожду, курить охота! – сказал
Андрей Иванович.
Он ждал их на лавочке неподалеку от рынка.
– Сядьте на минутку, я сейчас докурю…
Рядом с лавкой стояла урна, а на ней лежала довольно толстая
газета. Кто-то даже не потрудился сунуть ее в урну. И на первой полосе Никита
сразу увидел прекрасную незнакомку. На фотографии она была живая. Он мигом
схватил газету, отделил первую полосу и сунул в сумку. Андрей Иванович, занятый
разговором с сыном, ничего не заметил.
После обеда они снова бродили по городу, болтали, смеялись,
ели мороженое, а потом заблудились и долго не могли отыскать стоянку, где
оставили машину. Только изредка Никита вспоминал о газетном листке, лежащем в
сумке, и ему на мгновение делалось грустно.
Андрей Иванович взглянул на часы и сказал:
– Вот что, друзья, уже пятый час. Надо бы еще сегодня
искупаться, как думаете?
– Да, да, конечно!
– Тогда надо ехать. Сейчас попробую спросить, как найти
стоянку.
Он огляделся и подошел к пожилому мужчине, который завязывал
шнурок на ботинке. Едва он распрямился, как Андрей Иванович заговорил с ним
по-немецки. Тот только руками развел, не понимаю, мол… Андрей Иванович
заговорил по-английски. Тот же эффект. И тогда он заговорил по-испански,
неуверенно, запинаясь, но заговорил! И мужчина заулыбался, что-то сказал и стал
тыкать пальцем в ту сторону, откуда они пришли. Оба рассмеялись, пожали друг
другу руки, и мужчина удалился.
– Пап, ты говоришь по-испански? – ахнул Гошка.
– Ну, так это назвать нельзя… Я говорю из рук вон
плохо, но понимаю многое. Я жил несколько месяцев в мексиканском квартале, ну и
кое-чему научился… Но предпочитаю объясняться по-английски или по-немецки.
Идемте скорее!
Когда они вернулись в Кан-Пастилью, прокатный пункт был уже
закрыт. В глубине души Гошка даже обрадовался, он слишком устал, а после
утренних успехов позориться не хотелось. Нечто подобное ощущал и Никита. Они
просто плавали, лежали на песке, снова плавали… Потом Никита вдруг решился
спросить:
– Дядя Андрей, а вы… читаете по-испански?
– Немножко, книги, конечно, мне не по силам, но вывески
читаю, – со смехом ответил Андрей Иванович.
– А газету можете?
– Газету? С грехом пополам разберу, наверное, а что ты
хочешь?
Никита вытащил из сумки листок.
– Вот! – Он протянул газету Андрею
Ивановичу. – Что тут написано?
Гошка с удивлением взглянул на брата.
– Так… «Убийство на пляже». Зачем тебе это, Никита?
