– А почему этого следовало ожидать? – с горящими
от любопытства глазами спросил Шмаков.
– Я тоже задала ей этот вопрос, а мама ответила: «Маня,
тебе еще рано этим интересоваться».
– И все?
– Все. Мама, если не хочет ни за что не скажет. Мы с
Сашкой это долго обсуждали…
И решили, что, наверное, у нее компания плохая была.
– Компания? Какая компания?
– Ну, друзья там, знакомые всякие…
– А ты, случайно, не знаешь, ее уже похоронили?
– Случайно, знаю! Похоронили.
– Где? На каком кладбище?
– Ее не в Москве похоронили, а в Пскове. Она родом из
Пскова.
– Это плохо! – вырвалось у Шмакова. – До
Пскова нам не добраться.
– Зачем вам добираться до Пскова? – опешила
Маня. – Могилу раскапывать собрались?
– Ты что, спятила? – закричал Шмаков. – Даже
не произноси такие ужасы!
– Понимаешь, Маня, у Лехи была одна идея, –
предупреждая дальнейшие расспросы, сказал Гошка. – Но раз дела так
обстоят, то и говорить об этом смысла не имеет…
А твоя мама сейчас в Москве?
– Нет. Она в Венгрии снимается, вернется только на
следующей неделе.
– Тоже плохо!
– Наоборот, хорошо!
– Почему?
– Потому что из мамы слова лишнего не вытянешь, но я
знаю одну тетку…
– Какую тетку? – насторожился Гошка.
– Она артистка, старая, всю жизнь играет в эпизодах,
она тоже с ними снималась в том фильме.
– И что?
– А то, что она страшная болтушка, норовит все
рассказать, что знает и чего не знает тоже.
– Но под каким предлогом мы к ней обратимся?
– Я знаю! – заявил вдруг Шмаков. – Говоришь,
она всю жизнь в эпизодах снимается?
– Ну да.
– Значит, славы тетенька не добрала. И если ты, Маня,
скажешь, что мы, допустим, ее фанаты…
– Глупости, какие фанаты? – сморщила носик
Маня. – У таких актрис фанатов не бывает…
– А чего у них бывает? – поинтересовался Шмаков.
– Ну, вообще-то она довольно известная, в лицо ее
многие узнают.
– Но как к ней подобраться-то? – спросил Гошка.
Маня задумалась.
– А может, рассказать ей всю правду, а? –
предложила девочка по некотором размышлении. – Она мировая тетка.
– Какую правду ты собираешься ей рассказать? –
удивился Гошка.
– Как «какую»? Обыкновенную! Скажем, что вы случайно
оказались на Майорке, что вы хотите расследовать это дело…
– А она нас на смех не поднимет?
– Да ты что! Если хочешь знать, я ей рассказывала про
тебя, про нас… Ну, про ту историю, как мы старушку спасали…
– Она поверила?
– А как же иначе? Ей все можно рассказывать…
– Ну, Маня, тогда попробуй организовать нам встречу с
ней.
– Сейчас! – кивнула Маня и подошла к телефону.
«Во дает, – подумал Гошка. – Сказано – сделано!
Молодчина Маня!»
– Ее дома нет, – огорченно сказала она. – На
съемках, наверно. Но вы не беспокойтесь, я ей дозвонюсь обязательно.
– Если она в Москве, – скептически произнес
Шмаков.
– Ну, я бы знала, если бы она куда-нибудь уехала. Она
нас с Сашей опекает…
– Что-то летом я ее опеки не заметил… – проронил Гошка.
– А вот тогда ее и вправду в Москве не было, она в
деревню к сестре уезжала. Видел бы ты, сколько она нам варенья наварила в деревне!
Непонятно, как и довезла! Ладно, с этим все ясно. Гошка, лучше расскажи про
Майорку! Ты фотки делал?
– Конечно. Надо только отнести в проявку.
– Он на Майорке не только убийцу выслеживал, он, между
прочим, там папашку своего встретил, – доложил Шмаков.
– Как?
– Вот так!
– Гош, это правда?
– Правда.
– Ой, расскажи!
Пришлось Гошке еще раз рассказать о встрече с отцом.
– Здорово! Гошка, ты рад?
– Ну, рад, в общем…
– Гошка с папой повстречался, на виндсерфинге качался…
– выпалила вдруг Маня.
– Чего-чего? Стихи, что ли, забацала? – удивился
Леха.
– С ней это бывает, – засмеялся Гошка. –
Только на виндсерфинге не качаются.
Это ж не качели.
– Очень даже качаются. На волнах! Что я, виндсерфинга
не видела! – обиделась Маня.
– Ну, если на волнах… – сжалился над ней Гошка. –
А дальше что?
– Дальше я еще не придумала. Сейчас-сейчас… кушал рыбу,
пил компот…
– После пучило живот! – докончил строчку Шмаков.
– Вы сдурели, да? – возмутился Гошка.
– Я про живот ничего не говорила! Нет, не так. Гошка с
папой повстречался, на волнах он с ним качался, оба радовались встрече…
– Представляешь, человече? – опять закончил
строчку Леха.
Гошка прыснул.
– Лешка, ты что? Чего лезешь…
– Не могу спокойно наблюдать муки творчества! Все тянет
помочь девочке, я же благородный испанский дон!
– Ты не дон, ты дурак! – твердо произнесла Маня.
– Ну вот! Если б я, между прочим, был не дон, я бы тебе
за дурака вмазал, но мое донство мне не позволяет!
– Да, Леха, ты силен! – засмеялся Гошка. –
Донство! А ты, Маня, заканчивай со стихами.
– Я не виновата, они сами из меня лезут… Шмаков, ты не
дон испанский, а обычный шкет болванский! Ой, честное слово, это само…
– Плохо, Малыгина, просто скверно! – подражая
учительнице литературы Инне Николаевне, проговорил Шмаков. – Шкет
болванский! Бездарно!
– Все, Леха, хватит! – вмешался Гошка, заметив
слезы в Маниных глазах.
– А я что? Я ничего, – ответил Шмаков. –
Ладно, проехали, а ты мне вот что скажи. Вы того мужика, которому бабки
передали, сфотали?
– Как ты сказал? Сфотали? – взвилась Маня. –
Так нельзя говорить!
– Ох, она меня достала! – заскрипел зубами
Шмаков. – Без тебя знаю, как можно, а как нельзя.
– Незаметно что-то.
– Ой, да заткнись ты!
– Гошка, я все-таки твоя гостья, а он…
– Леха! Если ты все время будешь задираться, мы
никакого дела не сделаем.
