— Но я видела его! — Бесс снова застонала, подняла голову и направила взгляд мимо Имоджин в сторону затененной части спальни.
Маттиас поморщился, когда горничная встретилась с его взглядом, вновь закричала и снова откинулась на ковер с грацией выброшенной на берег рыбы.
В проеме двери появилась третья женщина. Она была одета по-рабочему, как и Имоджин: простое платье, фартук и шапочка. Она была на дюйм-другой ниже Имоджин и значительно шире в талии и бедрах. Седеющие волосы ее были заколоты и прикрыты шапочкой. Она внимательно посмотрела через очки на Бесс.
— Что за дьявольщина? Что могло так подействовать на Бесс?
— Не имею понятия, — ответила Имоджин, снова поднося нюхательную соль к носу горничной. — У нее слишком живое воображение.
— Я предупреждала тебя, что опасно обучать ее чтению.
— Я это помню, тетя Горация, но я не могу выносить, когда человек со светлой головой совершенно необразован.
— Ты в точности как твои родители. — Горация покачала головой. — От нее мало будет проку, если она станет вздрагивать, увидев какую-то необычную вещь в этом доме. В коллекции моего брата много разных диковин, при виде которых можно упасть в обморок.
— Чепуха! Я признаю, что коллекция дяди Селвина мрачновата, но по-своему весьма интересна.
— Этот дом — своего рода мавзолей, и ты это хорошо знаешь, — сказала Горация. — Возможно, Бесс следует отправить опять вниз. Это была спальня Селвина. Ее, наверно, напугал вид саркофага… Почему мой брат любил спать в этом древнеримском гробу — выше моего понимания.
— Очень необычная кровать.
— Необычная? Да у любого нормального человека от этого начнутся кошмары! — Горация повернулась, чтобы бросить взгляд на темную половину спальни.
Маттиас решил, что пришло время подняться из гроба. Он перешагнул через край саркофага, раздвинул тонкую черную драпировку и запахнул пальто, чтобы скрыть мятые брюки и рубашку, в которых спал. Маттиас обреченно наблюдал за тем, как испуганные глаза Горации расширились до невероятных размеров.
— Боже милостивый, Бесс была права! — на высокой ноте произнесла Горация. — Ив самом деле в гробу Селвина кто-то есть! — Она попятилась. — Беги, Имоджин, беги!
Имоджин резко поднялась на ноги.
— Неужто еще и ты, тетя Горация! — Она повернулась и стала вглядываться в затемненную половину спальни. Когда она увидела стоящего перед гробом Маттиаса, ее рот открылся сам собой.
— Боже мой! Там кто-то есть.
— Я вам говорила, мэм" — хриплым шепотом сказала Бесс.
Маттиас с любопытством ожидал, что сделает Имоджин — закричит или упадет в обморок.
Она не сделала ни то ни другое. С явным неодобрением она прищурила глаза.
— Кто вы такой, сэр, и почему вы вздумали пугать мою тетушку и горничную?
— Вампир, — пробормотала Бесс. — Я слышала о них, мэм. Они пьют кровь, бегите… Бегите, пока не поздно… Спасайтесь…
— Вампиров не существует, — заявила Имоджин, не удостаивая перепуганную девушку даже взглядом.
— Тогда привидение… Спасайтесь, мэм.
— Она права. — Горация потянула Имоджин за рукав. — Нам нужно уходить отсюда.
— Не будьте смешной. — Имоджин подошла поближе и уставилась на Маттиаса:
— Так что же, сэр? Что вы можете сказать? Не молчите, иначе я позову местного магистрата, и он закует вас в кандалы.
Маттиас медленным шагом направился к ней, не сводя взгляда с ее лица. Она не отступила. Более того, она подбоченилась и стала стучать носком полуботинка об пол.
Он пережил непонятное, но в то же время явное и волнующее чувство узнавания. Невероятно. Но когда он подошел к ней настолько близко, чтобы рассмотреть огромные, удивительно ясные голубовато-зеленые глаза — глаза цвета моря, окружавшего затерянный остров королевства Замар, он внезапно понял. По какой-то непонятной, необъяснимой причине она заставила его вспомнить Анизамару, легендарную замарскую богиню Дня, которая занимала ведущее место в фольклоре и искусстве древнего Замара. Она воплощала в себе тепло, жизнь, истину, энергию. По силе и мощи ей был равен лишь Замарис — бог Ночи. Только Замарис мог укротить ее беспокойный дух.
— Добрый день, мадам. — Маттиас заставил себя отбросить несвоевременные мысли. Он наклонил голову:
— Я Колчестер.
— Колчестер? — Горация сделала еще шаг назад и прислонилась к стене. Она перевела взгляд на его волосы, сглотнула комок в горле. — Тот самый? Безжалостный Колчестер?
Маттиас знал, что она смотрит на снежно-белую прядь, которая резко контрастировала с его черной шевелюрой. Многие люди именно по ней узнавали его. Уже в течение четырех поколений белая прядь была отличительным признаком всех представителей его рода.
— Я сказал, что я Колчестер, мадам.
Он был еще виконтом, когда получил прозвище Безжалостный.
— Что вы делаете в Аппер-Стиклфорде, сэр? — сурово спросила Горация.
— Он здесь, потому что я послала за ним. — Имоджин одарила его ослепительной улыбкой. — Должна сказать, вам уж давно пора было приехать, милорд. Я отправила послание более месяца назад. Что вас так задержало?
— Мой отец умер несколько месяцев назад, но я с опозданием приехал в Англию, а потом вынужден был решить ряд вопросов, связанных с его имением.
— Да, конечно. — Имоджин была явно смущена. — Простите меня, милорд. Приношу вам свои соболезнования…
— Благодарю вас, — сказал Маттиас. — Но мы не были с ним особенно близки… В доме найдется что-нибудь поесть? Я умираю от голода.
Серебристая прядь среди черных как ночь волос — это было первое, что Имоджин заметила в графе Колчестере. Казалось, прядь горела холодным белым пламенем на фоне длинной, вышедшей из моды черной гривы.
Затем она обратила внимание на его взгляд. Он казался еще холоднее.
Четвертый граф Колчестер производит сильное впечатление, подумала она, приглашая его сесть в кресло в библиотеке. Он был бы просто неотразим, если бы не эти глаза. Они светились на суровом, аскетичном лице бесстрастным, безжизненным светом и, казалось, принадлежали умному и весьма опасному духу.
Во всех остальных отношениях Колчестер выглядел точно так, как Имоджин и представляла себе. Его блестящие статьи в «Замариан ревю» вполне отразили и его интеллект, и характер, сформировавшийся за годы нелегких путешествий в неведомые страны.
Человек, который способен спокойно переспать в саркофаге, должен обладать поистине железными нервами. Что как раз и требуется, с энтузиазмом отметила про себя Имоджин.
— Позвольте, милорд, все же представиться как подобает и представить вам мою тетю. — Она взяла чайник, собираясь разлить чай. Возбужденная присутствием Колчестера, она с трудом сдерживала эмоции. Ей вдруг захотелось рассказать правду, раскрыть свое инкогнито. Но осторожность взяла верх. Она не могла с уверенностью сказать, какова будет его реакция, а ведь в настоящий момент ей было очень важно, чтобы он согласился с ней сотрудничать.
