— Я слышал, что на следующей сессии парламента тори собираются представить свой проект развития сельского хозяйства. Как думаешь, стоит ли его обсуждать? — спросил Уэверли.
В данный момент Себастьяна интересовало только состояние жены. Поэтому, даже ценя героические попытки Уэверли отвлечь его, он не потрудился ответить.
Тем не менее он был рад, что Уэверли с Бьянкой приехали к началу родов. Присутствие сестры благотворно влияло на Элинор, хотя сначала она возражала против ее приезда. Бьянка еще не стала матерью, и Элинор беспокоилась, не повредит ли ее чувствительной сестре знакомство с тайнами деторождения.
Лорд Уэверли тоже выразил беспокойство, особенно после того как они узнали, что Бьянка беременна. Но та настояла на своем. Очевидно, милая, робкая, уступчивая Бьянка стала вполне уверенной, решительной женщиной.
От нового крика, более громкого и продолжительного, у Себастьяна подкосились ноги. Все, хватит! Не заботясь о том, что его уже три раза выгоняли, он выскочил из конюшни. Неужели он не прорвется к постели жены, если даже руки акушерки сильны и мускулисты?
— Стой! — закричал Уэверли, оттаскивая его назад. — Я получил указание держать тебя подальше от спальни. Бьянка оторвет мне голову, если я не справлюсь с этой задачей.
— Черт возьми, а как бы ты вел себя, если бы рожала Бьянка?
Побледнев, Уэверли медленно ослабил хватку.
— Может, ты ей по крайней мере скажешь, что я пытался остановить тебя?
Впервые за двенадцать часов Себастьян улыбнулся.
— Я скажу, что ты едва не оторвал мне руку.
Уэверли кивнул.
— Желаю удачи.
Себастьян влетел в дом и понесся по лестнице, прыгая через две ступеньки. По пути он миновал явно обеспокоенных слуг. «Они тоже любят ее», — подумал он, хотя в этом не было ничего удивительного. Элинор была доброй, справедливой хозяйкой и умела ценить их хорошую работу. Она превратила йоркширское поместье в дом, которым все они могли гордиться.
Когда он распахнул дверь спальни, Бьянка повернулась к нему со счастливой улыбкой.
— Себастьян! Мы как раз хотели послать за вами. Смотрите, у вас сын. Правда он красавец? — Она гордо протянула ему ребенка.
Но Себастьян, едва взглянув на новорожденного, уже торопливо шел к Элинор, которая лежала на постели, бледная, неподвижная, до шеи укрытая простыней.
— Почему она совсем не двигается? — хрипло спросил он, становясь перед женой на колени. Потом дрожащими пальцами взял ее руку и прижал к своей щеке.
— Она устала, милорд, — сказала акушерка. — Роды — это тяжелая работа.
— Она спит?
— Да, — ответила тетя Джейн. — Это было для нее очень долгое, тяжкое испытание. Дайте Элинор отдохнуть.
Себастьян знал, что она права. Но знал также, что никакая сила не могла бы оторвать его от жены. Он прижал губы к ее запястью. Пульс ровный, и все же ему хотелось, чтобы Элинор взглянула на него.
Как будто в ответ на его желание, веки у нее дрогнули, и она медленно открыла глаза.
— Себастьян, где ребенок? Где наш сын?
Он сделал знак Бьянке. Та положила маленький сверток на сгиб локтя Элинор, и все женщины тихо покинули спальню, оставив родителей наедине.
Элинор смотрела на ребенка, а Себастьян глядел на ее бледное, почти пепельное лицо с темными кругами под глазами. Он проглотил комок в горле, сознавая, что мог потерять ее, и тогда жизнь не имела бы для него смысла.
— На голове пучочки темных волос, — благоговейно пробормотала Элинор. — Посмотри, у него темные брови и квадратный подбородок.
Себастьян посмотрел, заметив в лице ребенка нечто смутно знакомое, всколыхнувшее его память. Ребенок судорожно вздохнул и открыл глаза. Себастьян похолодел. Сходство было очевидным и не могло вызвать никаких сомнений.
— Господи! — воскликнула Элинор. — Он похож на…
— …твоего отца, — закончил Себастьян с иронической усмешкой.
— Боже мой… — Она прижала ребенка к груди.
Себастьяна удивила настойчивость судьбы, которая испытывала его характер, не уставая назначать ему кару за прошлые грехи. Он не мог не ответить на мольбу в глазах Элинор, поэтому, решительно вздохнув, снова оглядел ребенка. Хотя крошка был еще не способен на чемлибо сосредоточиться, он уставился прямо на него. Первоначальный шок начал угасать, и Себастьян ощутил теплоту, которая смягчила его сердце. Ребенок был чудом, необыкновенным, драгоценным, кого предстояло воспитывать, нежно любить и защищать.
— Похоже, я только что второй раз в жизни влюбился, — прошептал Себастьян.
Он погладил указательным пальцем бровь Элинор, затем нежно коснулся щеки ребенка. Тот моргнул в ответ и замахал кулачками, едва не задев его подбородок.
— Манеры, молодой человек, — проворковала Элинор. — Ты должен уважать своего папу.
Папа. Себастьян закрыл глаза. Он стал отцом!
— Я люблю тебя всем сердцем, Элинор. Спасибо за сына.
— Он совершенство, разве нет? — Она шмыгнула носом, и единственная слеза побежала у нее по щеке.
— Совершенство… О, не надо плакать, дорогая.
— Я так счастлива, Себастьян. И наконец спокойна.
Последние несколько месяцев он тоже беспокоился, как воспримет рождение ребенка. Будет ли он способен бескорыстно полюбить младенца, в котором течет кровь графа?
— Не важно, что он похож на твоего отца, — спокойно произнес Себастьян. — Он может быть похож даже на моего чертова коня, все равно я буду любить его. Потому что ты его мать.
Элинор улыбнулась сквозь слезы.
— Хотя я не в восторге от его сходства с графом, это все же немного лучше, чем походить на твоего коня. — Она поцеловала сына в макушку. — Тетя Джейн сказала, что дети очень меняются, пока растут. Возможно, сходство уменьшится.
— Возможно. Только это не имеет значения. Он наш, Элинор. Твой и мой. Мы разделим с ним нашу любовь, научим его отличать хорошее от плохого, покажем ему, как быть сильным и уважаемым. Я не сомневаюсь, что его мать будет им гордиться.
— И его отец.
— Да. — Себастьян с широкой улыбкой скрепил это обещание поцелуем, вложив в него всю свою радость и любовь.
