Она уже скучала. Скучала по взгляду темных глаз, когда он смотрел на нее, стоя возле лестницы. По этой неподражаемой смеси нежности и жажды.
Но она знала, что решила правильно. Конечно, в основе некоторых браков лежат горазда менее значимые вещи, чем те, которые связывают ее с Джеком. И даже в нынешние времена женщины не так уж редко, едва получив формальное предложение от мужчины, вручают ему себя на веки вечные. Но это не для Бекки.
— Что, опять думаешь о мистере Фултоне? — тихо спросила Сесилия.
Бекки склонилась над чашкой шоколада:
— Ну… да.
— Не так уж трудно догадаться об этом, Бекки.
Сесилия откусила от своего намазанного маслом тоста.
— Что ты думаешь о вчерашнем вечере?
Снова опустив чашку, Бекки вздохнула:
— Наверное, я смущена… Думаю, правильно ли я поступила. С другой стороны, я уверена, что это лучший выход в таких обстоятельствах.
— Представляю, как тебя шокировал его помпезный папенька.
Бекки нахмурилась и молча принялась за яйцо.
— Пойми меня правильно, Бекки. Я рада, что ты его одернула. Да и всем остальным от тебя здорово досталось.
— Почему?!
— Потому что ты становишься неуязвимой, когда ведешь себя непредсказуемо.
Бекки нахмурилась:
— Но я полагала…
— Это так. Люди не понимают, чего от тебя ждать, и воспринимают тебя как угрозу.
— Меня?! — Бекки вздернула брови.
— Ну конечно. Ты ведь такая красавица. Могла бы быть сердцеедкой, а на самом деле — тихоня, любительница книг. В нежном возрасте сбежала в Гретну с незнакомцем. Провела следующие четыре года в тихом забвении, поддерживая репутацию застенчивой вдовы с книжкой в руках, и вот в двадцать два тебя ловят в постели с загадочным негодяем. Неужели ты думаешь, что все это не окутало тебя тайной?
— Я скорее думала, что это обеспечило пищу для сплетен.
— Это, конечно, тоже. Но осмелюсь сказать, что большинство тебя опасается.
— Только не Джек. — Ее даже передернуло, настолько досадно было, что она снова вспомнила его.
— Да, я успела заметить, — коварно улыбнулась Сесилия и постучала подушечками пальцев по столу. — А это уже кое-что, не так ли?
Нет, это невероятно! Сесилия оказалась такой же поклонницей Джека Фултона, как и все остальные. И хотя она не давила открыто, все же Бекки чувствовала ее нажим не меньше, чем со стороны родственников.
И почему одна она сомневается в необходимости связать свою жизнь с этим джентльменом? Как удается Джеку Фултону очаровывать всех вокруг? Неужели она осталась одна на земле, у кого имеется здравый смысл и осторожность?
Сесилия откусила еще кусочек тоста и, отложив его на тарелку, обратила внимание на небольшую стопку писем, лежавших возле нее на столе.
— Моя хорошая знакомая, миссис Пьонше, приглашает к себе на маскарад в следующую пятницу, — сообщила она, раскрывая верхний конверт и глядя на подругу поверх белого с золотой каемкой листа бумаги.
— Вот как? — Бекки сразу ожила. Она много слышала об этих не слишком пристойных увеселениях, коими славился прошлый век. Среди лондонской знати они очень быстро утратили популярность, так как способствовали разврату и пороку. Бекки и не подозревала, что кто-то еще проводит маскарады. Это лишний раз доказывало, как много времени она провела взаперти.
— Хочешь пойти со мной? Джорджиана будет рада.
Бекки с трудом сглотнула и решительно покачала головой:
— Нет. Это слишком скоро. Мне не следует появляться в свете. Не теперь, — сказала она и добавила про себя: «И не в ближайшие двенадцать месяцев. Как минимум».
— Но это же маскарад! — Сесилия положила приглашение на стол. — В этом все и дело. Тебе вовсе не надо показываться. О том, что это ты, будем знать только мы с хозяйкой бала.
Если никто ее не узнает, что за беда? Бекки нерешительно улыбнулась подруге:
— Что ж, я подумаю.
В полдень Джек вышел из своей комнаты в роскошном особняке Стрэтфорда. Он знал, что его друг никогда не завтракает раньше двенадцати. Однако, спустившись в столовую, обнаружил на сервировочном столике много видов мяса и сыров. Джек взял серебряный кофейник и с наслаждением вдохнул бодрящий аромат. Как и он сам, Стрэтфорд любил крепчайший обжигающий кофе.
Налив себе чашку, он прошел к столу, в середине которого лежала кипа газет. Вспомнилась цветочная композиция в центре вчерашнего стола, за неприятным ужином в семье Бекки, и Джек подумал, что кипа газет нравится ему больше.
После того как Бекки оставила его внизу, Джек побрел к Стрэтфорду и просидел в его приемной несколько часов, пока друг не вернулся домой после затянувшейся допоздна пирушки. Слушая отвратительную историю, которая случилась с Джеком, Стрэтфорд сохранял изумленное выражение лица. В конце концов, он хлопнул друга по спине и сказал:
— Ну, ясно. Тебе лучше и дальше гостить у меня, чем возвращаться в лоно семьи. Пожалуйста, оставайся здесь сколько угодно, старина.
Потом Стрэтфорд извинился и ушел спать, а Джек так и остался сидеть в кресле перед камином, наедине со своими тяжелыми мыслями, пока серый рассвет не проник в комнату сквозь занавески.
Теперь же он опустился в пухлое кресло и, взяв верхнюю газету из стопки, с удовлетворением кивнул — это была свежая «Таймс». Он развернул газету и стал читать новости, попивая свой кофе — одно из самых простых удовольствий в жизни, думал Джек, — как вдруг вошел Стрэтфорд.
Заботливый лакей успел побрить, причесать и наилучшим образом одеть своего господина. На нем была сорочка с высоким крахмальным воротником, отлично скроенный жилет и утренний камзол с вельветовыми отворотами. Как-то раз Стрэтфорд сказал Джеку, что благодаря таким жилетам, подчеркивающим ширину плеч и тонкость талии, он может обходиться без корсета. Однако лакей изо всех сил старался удерживать своего господина от обильных возлияний и жирной пищи, потому что был уверен: рано или поздно из-за всего этого жесткий корсет станет непременной частью его гардероба.
Джек тогда только хмыкнул, потому что ему и в голову не приходили такие ухищрения. Стрэтфорд — иное дело, но не стоит судить его. Ведь он родился графом. Его беда была в том, что он — плоть от плоти аристократического круга. Стиль и фасон для него обязательны, не важно, насколько они смешны и немужественны.
Остается надеяться, что Стрэтфорд будет заниматься своим любимым боксом, пока окончательно не выживет из ума. Это поможет ему до глубокой старости сохранить атлетическую фигуру и обойтись без мужского корсета.
Джек улыбнулся поверх газеты:
— Доброе утро.
Стрэтфорд налил себе чашечку кофе и уселся напротив:
— Доброе утро.
