— Я уже говорила вам, что он спас мне жизнь.
— Но ведь Захарий Бенедикт сделал вас своей заложницей, не
говоря уже о том, что он бежал из тюрьмы, где отбывал срок за убийство.
Откинувшись на спинку стула, Джулия смотрела на него со
смесью презрения и безнадежности.
— Я ни на секунду не верю в то, что он кого-то убил, А
теперь, мистер Ричардсон, — продолжала она, проигнорировав предупреждающий знак
Теда, — я хочу попросить вас попытаться поставить себя на мое место.
Представьте себе, что вы — мой заложник я вам наконец удалось бежать. Вы
прячетесь от меня, а я думаю, что вы упали в полузамерзшую речку. Наблюдая за
мной из укрытия, вы видите, как я подбегаю к ручью и ныряю в ледяную воду. Я
ныряю снова и снова, выкрикивая ваше имя, и наконец, потерпев неудачу, выбираюсь
на берег. Но вместо того чтобы сесть на снегоход и отправиться домой, ложусь на
снег, расстегиваю начинающую обледеневать рубашку, чтобы побыстрее замерзнуть,
и…
Джулия замолчала, чтобы немного перевести дыхание, и этим
немедленно воспользовался Ричардсон.
— К чему вы мне все это рассказываете? — удивленно спросил
он?
— Я хочу, чтобы вы ответили мне на несколько вопросов. После
того как вы это увидите, сможете ли вы по-прежнему верить в то, что я могла
кого-то хладнокровно убить? Будете ли вы пытаться выудить из меня информацию,
зная, что это может обернуться против меня, привести лишь К моей смерти, прежде
чем я смогу доказать, что никого не убивала?
— А что, Бенедикт собирается это сделать? — судя по тону
Ричардсона и по тому, как он резко наклонился вперед, этот вопрос его
чрезвычайно интересовал.
— Это собираюсь сделать я, — ушла от ответа Джулия. — Но вы
так и не ответили на мой вопрос. После того как вы увидели, что я пыталась
спасти вашу жизнь, стали бы вы выуживать из меня информацию, зная, что это
приведет в лучшем случае к моему аресту, а в худшем — к смерти?
— Я бы, — отпарировал Ричардсон, — считал себя обязанным
выполнить свой гражданский долг и позаботиться о том, чтобы убийца, а теперь
еще и похититель, был передан в руки правосудия.
— В таком случае, — спокойно сказала Джулия после нескольких
секунд молчания, во время которых она внимательно изучала сидящего перед ней
человека, — я могу только пожелать вам поскорее найти донорское сердце, потому
что своего вы, судя по всему, не имеете.
Агент Ингрэм счел, что пора вмешаться, и с улыбкой, такой же
вкрадчивой, как и его голос, сказал:
— Думаю, что на сегодня вполне достаточно. Ведь все мы были
на ногах с тех пор, как вы позвонили в первый раз.
Сонные члены семейства Мэтисонов начали подниматься из-за
стола.
— Джулия, — Мэри Мэтисон смущенно подавила зевок, — ты
ляжешь в своей старой комнате. И вы тоже, — добавила она, обращаясь к Карлу и
Теду.
— Думаю, что не имеет никакого смысла пробиваться сквозь эту
толпу репортеров, а тем более завтра вы можете понадобиться Джулии.
Агенты Ингрэм и Ричардсон приехали в Китон из Далласа и уже
целую неделю жили в небольшом мотеле на окраине.
За всю дорогу от дома Мэтисонов они не проронили ни слова.
Лишь когда седан наконец затормозил перед их коттеджем, Дэвид Ингрэм заговорил:
— Она что-то скрывает. Пол.
— Нет, что ты, — нахмурился Ричардсон, — с ней все в
порядке. Я не думаю, что она что-то скрывает.
— В таком случае, — саркастически заметил Ингрэм, — тебе
стоит начать думать головой, а не тем органом, который взял над тобой верх с
тех самых пор, как эта девица уставилась на тебя своими глазищами.
Отвлекшись от созерцания облупившейся белой краски на дверях
комнаты. Пол резко обернулся:
— Что ты, черт подери, имеешь в виду?
— Я имею в виду, — с отвращением процедил Ингрэм, — что ты
помешался на этой девке с той самой минуты, как начал наводить о ней справки в
этом городишке. Каждый раз, когда ты узнавал о ней что-то хорошее или беседовал
с этими ее детьми-инвалидами и их родителями, ты млел, как сентиментальная
девица. А когда ты еще и узнал, что она также занимается с неграмотными
женщинами и поет в церковном хоре, то решил, что ее смело можно причислять к
лику святых. И сегодня, стоило ей осуждающе посмотреть в твою сторону, как ты
тотчас же терял темп, и приходилось начинать все с начала. Ты симпатизировал ей
даже тогда, когда видел только фотографию, сегодня же, когда она предстала
перед тобой во плоти, твоя объективность и вовсе полетела ко всем чертям.
— Что за чушь ты несешь?
— Чушь? Неужели? Тогда, может быть, ты объяснишь мне, почему
тебе так хотелось узнать, спала она с Бенедиктом или нет? Она тебе дважды
сказала, что он не насиловал ее и не принуждал к сожительству никакими другими
способами. Но тебе этого показалось недостаточно! Как это ты еще не решил прямо
спросить, спала ли она с ним добровольно. Меня чуть не стошнило, когда ты
попросил ее описать белье на его кровати, с тем чтобы мы могли найти
фирму-производителя и через него выйти на владельца этого дома!
Ричардсон смущенно посмотрел на него.
— Что, это было настолько очевидно? А как ты думаешь, ее
родные заметили?
Ингрэм презрительно фыркнул.
— Естественно, они заметили! Милая, кроткая миссис Мэтисон
даже начала мечтать о том, чтобы ты подавился одним из ее печений. Да протри
глаза! Джулия Мэтисон не ангел. В детстве у нее были приводы в полицию…
— О чем бы мы никогда не узнали, если бы в иллинойсском
архиве случайно не завалялись документы, которые должны были быть уничтожены
много лет назад, — перебил его Пол. — Более того, если тебе вдруг захочется
узнать о том периоде ее жизни немного побольше, то советую позвонить доктору
Терезе Уилмер из Чикаго, как это сделал я.. И она скажет тебе, что Джулия —
самый честный и чистый человек, которого ей довелось встретить в своей жизни. —
Немного помолчав. Пол снова заговорил, и на этот раз в его голосе появились
мечтательные нотки:
— А если честно, Дейв, скажи, ты когда-нибудь видел такие
удивительные глаза, как у Джулии Мэтисон?
— Угу, — насмешливо промычал Ингрэм. — В мультфильме про
Бэмби.
— Бэмби — олененок. И глаза у него карие. А у нее… у нее они
синие и сверкающие, как драгоценные камни. В детстве у моей сестры была кукла с
похожими глазами.
— Нет, я не могу поверить собственным ушам! — взорвался
Ингрэм. — Ты хоть сам понимаешь, что ты несешь?
— Успокойся, — вздохнул Пол. — Если ты прав и она
действительно помогала Бенедикту бежать или если у нас появятся веские
основания подозревать, что она что-то скрывает, то я первый вытрясу из нее все,
что только можно. И ты это знаешь.
