— Не огорчайтесь так, мисс Эмили. Мы постараемся максимально
компенсировать потерю этих четырех миллионов. Думаю, что за счет налогов нам
удастся сэкономить больше миллиона.
— Я ничего не понимаю ни в финансах, ни в налогах, —
ответила Эмили. — Всеми денежными делами всегда занимался мой отец.
— Тогда вам придется обсудить проблему акции «Ти-эй»с ним.
За последние пять лет он покупал их более двадцати раз. Может быть, он исходил
из каких-то особых соображений выгоды, о которых мы просто ничего не знаем?
После того как он все объяснит, нам будет проще разобраться с тем, что делать с
этими акциями. Вполне возможно, что окажется целесообразным не продавать их еще
некоторое время.
— Спасибо вам, мистер Фээрчайлд, — сказала Эмили, пожимая
ему руку. — Я обязательно переговорю с отцом.
— Перед тем, как вы уйдете, — сказал мистер Фээрчайлд, —
когда Эмили с мужем уже стояли в дверях, — я хотел бы добавить, что во всем
остальном капиталовложения вашего отца были просто безупречны. Он очень мудро
распоряжался деньгами и отчитывался за каждый пенни, потраченный за последние
пятнадцать лет. Включая и деньги, вложенные в «Ти-эй Продакшнз».
Обычно мягкий голос Эмили посуровел, и в нем появились
металлические нотки.
— Я не нуждаюсь в напоминаниях о том, что отец всегда
действовал исключительно в моих интересах, мистер Фээрчайлд. Мне это и так
прекрасно известно.
Эмили молча наблюдала за тем, как ее муж ловко маневрировал
сверкающим «БМВ»в густом потоке машин. Потом все-таки решилась заговорить:
— Я была очень груба с ним, да? Машина остановилась на
красный свет, и Дик повернулся к жене:
— Ты никогда не бываешь грубой, Эмили. И сегодня ты просто
защищалась. Что, впрочем, происходит всегда, когда дело касается твоего отца.
— Я знаю, — вздохнула Эмили. — Но у меня на это есть веская
причина.
— Ты любишь его, а он посвятил тебе всю свою жизнь, —
процитировал Дик.
Эмили подняла голову, оторвав глаза от переключателя
передач, и пристально посмотрела на мужа.
— Есть и еще одна причина. Дик. Было немало скандалов,
связанных с тем, что родители детей-кинозвезд оказывались нечисты на руку. И
несмотря на то, что отец никогда не присвоил себе ни пенни из моих денег,
всегда находились люди, которые чуть ли не в лицо заявляли папе, что он живет
за мой счет, ни в чем себе не отказывая.
— Очевидно, — заметил Дик, переключаясь со второй скорости
на третью, — они никогда не бывали у него в гостях. Иначе им бы и в голову не
пришло утверждать такое. Он уже лет десять не делал ремонта, а на мебель просто
смотреть страшно. И это не говоря уже о том, что из-за постоянных оползней
через пару лет там будет жить вообще небезопасно.
— Да, ты прав, но он терпеть не может тратить деньги. —
Эмили вздохнула и вновь продолжила начатую ранее тему. — Ты даже представить
себе не можешь, как это иногда унизительно — быть отцом ребенка-кинозвезды. Я
до сих пор не могу забыть, как пять лет назад папа решил купить машину.
Продавец был очень доволен тем, что сбыл ему «шевроле», до тех самых пор, пока
я не пришла в магазин, чтобы помочь выбрать цвет. Как только этот наглый тип
понял, кто я такая, он тотчас заговорил совсем по-другому: «Но это же все
меняет, мистер Макдэниелс! Я уверен, что ваша дочка предпочла бы ту
замечательную» севилью «, которая вам понравилась сначала. Правда, милая?»
— Если бы твоего отца действительно беспокоил вопрос о том,
что думают о нем окружающие, — не выдержал Дик, которому иногда было очень
трудно скрывать свою неприязнь к тестю, — то он бы давно нашел себе
какую-нибудь приличную, спокойную работу вместо того, чтобы повсюду сопровождать
свою маленькую Эмили. И тогда сейчас у него было бы чем заняться и он не
напивался бы от жалости к самому себе из-за того, что маленькая Эмили выросла и
вышла замуж. — Краем глаза Дик заметил, как сильно его слова расстроили Эмили,
и поспешил исправить положение. Обняв жену за плечи, он сказал:
— Прости меня. Я просто ревнивый болван, который не хочет
даже частично делить свою жену с кем бы то ни было. Даже с ее собственным
отцом. Ты меня простишь?
Кивнув, Эмили потерлась щекой о его руку, но ее прелестное
личико оставалось задумчивым и печальным.
— Обманщица, — поддразнил ее Дик, чрезвычайно встревоженный
и озабоченный этим совершенно новым и незнакомым для него настроением жены. —
Очевидно, простого извинения недостаточно. Я заслуживаю хорошего пинка. Я
заслуживаю… — Он немного поколебался, очевидно, придумывая себе наказание
посуровее. — Я заслуживаю того, чтобы мы сегодня пошли в самый дорогой ресторан
Лос-Анджелеса, где бы все сидели и глазели на мою жену.
Эмили улыбнулась, и Дик, поцеловав ее в одну из знаменитых
ямочек на щеке, сказал:
— Я люблю тебя. — Но тотчас же шутливо добавил:
— Даже несмотря на эти смешные и совершенно нефункциональные
дырочки на твоем лице. А ведь далеко не каждый сможет не обращать внимания на
подобный производственный дефект.
Услыхав знакомый смех, Дик обрадовался, что его усилия не
пропали даром, и облегченно вздохнул. Но его радость длилась недолго.
Отсмеявшись, Эмили повернулась к нему и сказала:
— А твоя любовь сможет выдержать испытание поездкой к моему
отцу, перед тем как мы отправимся в ресторан?
— Зачем?
— Затем, что я хочу поговорить с ним о тех деньгах, которые
он вложил в «Ти-эй Продакшнз». Я никак не могу найти разумного объяснения, и это
сводит меня с ума.
— Догадываюсь, — сказал Дик, включая правый поворот и
направляя машину к дому тестя. — Думаю, что моя любовь к тебе способна
выдержать даже такую проверку.
Эмили нажала кнопку звонка. Прошло довольно много времени,
прежде чем дверь открылась. На пороге стоял отец со стаканом виски в руке.
— Эмили, девочка моя! — воскликнул он, с трудом справляясь с
заплетающимся языком. На заросшем трехдневной щетиной лице горели налитые
кровью глаза. — Я не знал, что ты наведаешься ко мне сегодня вечером.
Полностью игнорируя присутствие Дика, Макдэниелс обнял дочь
за плечи и повел в глубь квартиры.
Он пьян. Мысль об этом всегда была мучительна для Эмили.
Ведь еще несколько лет назад ее отец был истым трезвенником, теперь же запои
сменяли друг друга с устрашающей частотой. Эмили вдруг подумала о том, что уже
забыла, когда видела отца трезвым.
— Почему бы тебе не включить свет? — мягко сказала она, с
трудом отыскивая выключатель. Единственная тусклая лампочка осветила сумрачную
гостиную.
— Я люблю темноту, — возразил старший Макдэниелс, возвращая
выключатель в прежнее положение. — Так гораздо уютнее и… безопаснее.
