Бенедикт откровенно издевался над ним, и Пол чувствовал, что
с каждой секундой остатки его самообладания бесследно улетучиваются.
— Потому что в отличие от вас я принимаю свою долю вины за
то, что произошло в Мехико. И понимаю, какую боль причинил Джулии. Именно
поэтому я стараюсь исправить хотя бы то, что еще можно исправить. — Пол открыл
дипломат и достал оттуда большой незапечатанный конверт. — И еще, — добавил он,
протягивая его Заку, — меня оно тревожит потому, что я люблю ее.
Так как Бенедикт упорно игнорировал и конверт, и протянутую
руку Пола, тому пришлось положить конверт на стол и выслушать очередное
издевательское замечание.
— А вы знаете, — насмешливо процедил Зак, — ваше последнее
заявление меня нисколько не удивило.
— В таком случае вы, судя по всему, — ясновидящий, — не
остался в долгу Пол. — Оставляю вам то, что принес, — две видеозаписи и письмо.
И я не рассчитывал, что мне поверят на слово. Но, может быть, своим глазам вы
все-таки поверите? И после этого вы просто обязаны сделать хоть что-нибудь,
чтобы облегчить ее страдания.
— И как вы думаете, во сколько она их оценит? — насмешливо
поинтересовался Зак. — В миллион долларов? В два миллиона? Или, может быть,
сумму придется удвоить, так как вы тоже рассчитываете на свою долю?
Опершись руками о стол и пытаясь хоть как-то сдержаться, Пол
наклонился вперед и заговорил, отчеканивая каждое слово:
— Лучше бы я позволил мексиканцам делать с ??обой все, что
угодно. Тогда, может быть, ты бы и не добрался до границы с Техасом, ко
всеобщей радости.
— В самом деле? Почему же ты им этого не позволил?
— Потому что, — ответил Пол, выпрямляясь и вкладывая в свои
слова все презрение, на которое был способен, — Джулия заставила меня
пообещать, что я никому не позволю причинить тебе вреда. Единственное, в чем
она солгала тебе, — это в том, что беременна. И то лишь потому, что иначе ты бы
не разрешил ей приехать. Наверное, у нее было временное помрачение рассудка,
если она думала, что влюблена в такого бессердечного, высокомерного мерзавца,
как ты.
Последние слова Пола смогли пробить брешь даже в, казалось
бы, непробиваемой броне самообладания Зака, и тот угрожающе приподнялся в
кресле. Пол, уже давно ждавший повода, чтобы съездить по этой высокомерной
роже, обрадовался.
— Ну давай! — провоцировал он противника. — Давай, мистер
кинозвезда! Пожалуйста, прошу тебя, ударь первым. Это наконец-то развяжет мне
руки.
— Хватит! — решительно вмешался Мэтт, мертвой хваткой
вцепившись в Зака. — Мистер Ричардсон, по-моему, ваши пять минут уже истекли.
О'Хара! Проводите гостя.
О'Хара появился в дверях с такой скоростью, что невольно
возникала мысль о том, что он подслушивал. И не зря.
— Черт побери, а я уже было подумал, что сейчас начнется
самое интересное, — прокомментировал он ситуацию, взглянув на Ричардсона с
неким подобием уважения. — Мне никогда не доводилось встречаться с кем-то из
вашей братии, кто готов был бы доказать свою правоту на деле, как положено
мужчине, а не прикрываться формой или значком. Пойдемте, я провожу вас до
машины.
— Думаю, что мы уже можем идти, — сказал Мэтт, просто чтобы
что-нибудь сказать.
— А я думаю, — решительно возразила Мередит, — что мы должны
подождать, пока Зак не посмотрит то, что ему принес Ричардсон. — С этими
словами она повернулась к Заку и серьезно сказала:
— От себя же хочу добавить лишь то, что, по моему глубокому
убеждению, Джулия действительно очень любит тебя. И я верю всему, что рассказал
нам Ричардсон.
— В таком случае, — с убийственным сарказмом ответил Зак, —
тебе лучше взять то, «что принес Ричардсон», с собой и посмотреть на досуге.
После этого можешь отправить все эти «свидетельства»в ближайший камин.
Лицо Мэтта побелело от гнева.
— Даю тебе ровно пять секунд, чтобы извиниться перед моей
женой.
— Мне хватит и двух, — тотчас же отреагировал Зак. Взяв руку
Мередит в свою, он сухо улыбнулся. — Прошу прощения. Я был непозволительно
груб.
— Ну не так уж непозволительно, — широко улыбнулась Мередит,
пытаясь хоть как-то снять напряжение. — И я, кстати, с удовольствием
воспользуюсь твоим предложением. Я возьму этот конверт с собой, если ты,
конечно, не возражаешь.
— Так как твой муж все еще продолжает размышлять над тем,
съездить мне по уху или нет, — сухо ответил Зак, — я думаю, что будет лучше,
если я не стану в очередной раз испытывать судьбу, пытаясь тебе в этом
препятствовать.
— Очень благоразумно с твоей стороны, — рассмеялась Мередит
и, взяв со стола конверт, повернулась к Мэтту. — А ведь было время, когда ты
приходил в бешенство при одном только упоминании моего имени, — мягко напомнила
она, пытаясь таким образом тактично разрядить обстановку.
Напряженное лицо Мэтта немного расслабилось.
— Неужели я когда-то был таким же ослом, как сейчас Зак? —
улыбаясь, поинтересовался он.
— Если ты обязательно решил поссорить меня с кем-то из вас,
то лучшего вопроса ты бы задать просто не мог.
Мэтт обнял жену и, любовно взъерошив ей волосы, повел к
выходу из библиотеки. У самой двери Мередит еще раз оглянулась и сказала:
— Увидимся позже, после того как мы переоденемся к ужину.
— Буду с нетерпением ждать этого момента, — галантно ответил
Зак, глядя вслед удаляющейся чете Фаррелов и невольно восхищаясь той близостью
и взаимопониманием, которые существовали между его старым другом и той
замечательной женщиной, которая стала ему достойной женой. А ведь еще совсем
недавно ему казалось, что Джулия и он могли бы… Разозлившись на самого себя за
то, что позволил даже мысли об этой женщине осквернить свой мозг, Зак подошел к
окну и резким движением раздвинул шторы. Он не знал, что вызывает у него
большее омерзение — ее предательство или его собственное легковерие. В тридцать
пять лет позволить одурачить себя настолько, чтобы писать идиотские любовные
письма и млеть при одном взгляде на ее фотографию! А чего стоила эта идиотская
поездка к лучшему ювелиру, которого он смог найти в Южной Америке! Он рисковал
своей шкурой ради того, чтобы купить этой лицемерной женщине обручальное кольцо
получше. Мысль об этом была гораздо мучительнее для его гордости, чем
воспоминания о том, как его поставили на колени и избивали мексиканские
федералы под чутким руководством этой скотины Хэдли. Не говоря уже о том, что
после того репортажа из Мехико любому более-менее сообразительному человеку
стало совершенно понятно, что единственная причина, по которой все это
произошло, заключается в том, что он до полного умопомрачения влюбился в никому
не известную провинциальную школьную учительницу, которой без всякого труда
удалось обвести его вокруг пальца.
