Но Вилли не слышал ее. Показывая пальцем в том же
направлении, что и все остальные, он что-то оживленно шептал Джонни Эверетту и
Тиму Уимплу.
Совершенно перестав понимать, что происходит, Джулия
обратилась к пианистке, которая тоже прекратила играть и, открыв рот, смотрела
в сторону дверей.
— Мисс Тиммонс! Мисс Тиммонс!!! Давайте пройдем этот кусок
еще раз.
Но вот Джулия вновь повернулась к детям и обнаружила, что
они, совершенно забыв о репетиции, сбились в плотную группку и, ведомые Вилли
Дженкинсом, целеустремленно куда-то направляются.
— Эй! Вы куда? — окликнула их Джулия, но, не дождавшись
ответа, резко обернулась, чтобы определить причину столь неожиданного поведения
своих подопечных. И застыла.
Всего в каких-то пяти метрах от нее стоял Зак. В голове
Джулии начали стремительно проноситься бессвязные обрывки мыслей. Значит, он все-таки
прочитал ее последнее письмо и теперь вернулся за той машиной. Эта мысль
оказалась самой навязчивой, и Джулия стояла, боясь пошевелиться, боясь что-то
сказать. Она просто не отрываясь смотрела на красивое, любимое лицо, которое в
течение последних нескольких месяцев преследовало ее ночью и днем.
Вилли Дженкинс сделал шаг вперед и громким, воинственным
голосом спросил:
— Вы — Захарий Бенедикт? — правда, это скорее прозвучало не
как вопрос, а как обвинительный приговор.
Зак молча кивнул, и в ту же секунду все остальные дети тоже
двинулись вперед, как бы образовывая живой заслон между ним и Джулией. Это
искреннее желание защитить любимую учительницу от того чудовища, каковым они
его, несомненно, считали, было настолько трогательным, что Зак еще острее
ощутил чувство вины, и без того достаточно мучительное.
— В таком случае, — вызывающе выпятив подбородок, произнес
мальчишка с голосом лягушки-быка, — вам лучше поскорее убраться отсюда
подальше. Из-за вас мисс Джулия плакала.
— Я тоже плакал из-за нее. — Зак разговаривал с Вилли, но
при этом его взгляд был прикован к бледному личику Джулии.
— Мужчины не плачут, — презрительно хмыкнул Вилли.
— Иногда плачут… Особенно, когда человек, которого они
любят, сделает им очень больно.
Вилли оглянулся на Джулию и увидел, что лицо любимой
учительницы снова залито слезами.
— Посмотрите! — свирепо выкрикнул он, готовый в любую
секунду наброситься на Зака с кулаками. — Она снова плачет из-за вас! Вы что,
для этого сюда приехали?
— Я приехал сюда, — спокойно ответил Зак, — потому что не
могу жить без нее.
В огромном зале воцарилась мертвая тишина. Все просто
онемели. Стать свидетелями того, как крутой киногерой говорит такое в
присутствии кучи народа? Но Джулия уже ничего не замечала. Она не слышала и не
видела прикованных к ней взглядов. Она сделала шаг, другой… и побежала,
стремясь как можно скорее оказаться в объятиях, которые уже раскрылись ей
навстречу.
— Я люблю тебя, — прошептал Зак, прижимая к груди залитое
слезами лицо Джулии.
В дальнем конце зала Тед обнял жену и притянул ее к себе.
— Ив кого это ты только уродилась такая чертовски
сообразительная?
В сложившейся ситуации единственным человеком, сохранявшим
способность рассуждать здраво, оказался Герман Хенкельман, которому его
романтизм не мешал иногда становиться весьма практичным человеком. Подмигнув
Флосси, он объявил:
— Репетиция окончена, ребята! — И нажал на выключатели,
погрузив огромный зал в абсолютную темноту.
К тому времени как кому-то удалось вновь включить свет, Зака
и Джулии уже не было в зале.
— Поскорее запрыгивайте. — Герман широким жестом распахнул
дверцу такси. — Всегда мечтал уходить от погони, — добавил он, резким рывком
трогаясь с места. — И куда теперь?
Но Джулия на некоторое время абсолютно утратила способность
связно мыслить.
— К тебе домой? — спросил Зак.
— Если хотите хоть немного побыть наедине, — вмешался
Герман, — то это не самое удачное место. После того, что произошло, туда будет
трезвонить и ломиться в дверь весь Китон.
— А где-нибудь поблизости есть гостиница или мотель?
Джулия промолчала, но чувствовалось, что она испытывает
некоторую неловкость. Герман был более прямолинеен:
— Вы приехали восстановить репутацию девушки или
окончательно ее разрушить?
Зак не отрываясь смотрел на Джулию, испытывая только одно
отчаянное желание — как можно скорее оказаться с ней наедине. А ее глаза
говорили ему, что ей хочется того же самого.
— Поедем ко мне домой, — наконец решила Джулия.
— Мы отключим телефон, а если понадобится, то и дверной
звонок.
Минуту спустя Герман остановил машину у аккуратного одноэтажного
дома, и Зак потянулся за бумажником.
— Сколько я должен вам на этот раз? — сухо поинтересовался
он.
Герман развернулся и с видом оскорбленного достоинства
протянул Заку полученную ранее стодолларовую купюру.
— Пять долларов, включая и поездку за вашим пилотом. Это
специальный тариф, — добавил он с озорной мальчишеской улыбкой, — для человека,
который не побоялся перед всем городом признаться в любви Джулии.
Странно тронутый, Зак протянул ему двадцать долларов.
— Я оставил в самолете еще одну дорожную сумку и дипломат.
Не могли бы вы завезти их сюда, после того как отвезете пилота в мотель?
— Конечно. Я оставлю их у черного входа, чтобы вам не
пришлось открывать дверь.
Глава 77
Джулия вошла в гостиную и включила свет, но как только Зак
коснулся ее руки, повернулась и бросилась в его объятия. Их поцелуи были
лихорадочными и исступленными. Они прижимались друг к другу с такой силой, как
будто стремились слиться в одно целое.
Резкий звонок телефона заставил их подпрыгнуть. Рука Джулии
дрожала так сильно, что поднять трубку удалось лишь со второй попытки.
По-прежнему не сводя глаз с Джулии, Зак начал снимать пиджак
и невольно улыбнулся тому, как, заметив это, Джулия потупилась, как смущенная
школьница.
— Да, миссис Адлесон, — лепетала она в трубку. — Это правда.
Он действительно здесь. — С минуту она молчала, очевидно, слушая то, что
говорили на том конце провода, потом сказала:
— Я не знаю. Сейчас спрошу, — прикрыв рукой трубку, она
подняла страдальческий взгляд. — Это звонит жена мэра. Она спрашивает, не мог
бы ты… точнее, не могли бы мы поужинать у них сегодня вечером?
