В течение полугода Сорайя обдумывала свой следующий шаг, а тем временем между особенно возбудимыми соискателями множились дуэли. Но, слава Богу, затем склонность к самоуничтожению в обществе молодых отпрысков сошла на нет.
Кайлмор был уверен и в себе, и в ней и стоял выше вульгарного проявления мужского соперничества, которое заставляло гудеть весь Лондон. Кайлмор всегда в самой глубине души знал, что она будет принадлежать ему. И она это тоже знала. Она демонстрировала свое полное равнодушие к нему, но какая-то связь, какая-то невидимая нить неумолимо тянула их друг к другу.
Поэтому он стоял в стороне и ждал, зная, что ее выбор неизбежен. Но Сорайя повела себя непредсказуемо.
Из жаждущего легиона поклонников она выбрала Джеймса Мэллори. Никакого намека на титул. Простой джентльмен, застенчивый молодой человек, недавно вернувшийся из Индии. Из хорошей, но не выдающейся семьи. Правда, богатый. Здесь по крайней мере она оправдала предположения света.
Если бы не терзавшее его увлечение, Кайлмор со временем отказался бы от этой игры. Сорайя стремилась к высокому положению, а вместо этого отдала себя заурядному слабохарактерному юнцу без светского лоска, какими бы набитыми ни были его карманы.
Ради справедливости надо заметить, что Джеймс Мэллори преобразился после того, как Сорайя выбрала его. Он достаточно быстро усвоил городские манеры и покорил сердце одной из самых хорошеньких богатых невест сезона, которой, ко всеобщему изумлению, постоянно доказывал свою преданность.
Что означало, что Сорайя снова искала покровителя.
Но она ничем не проявляла недовольство своей неожиданно полученной свободой. И вот в это время стала весьма заметной личность Бен-Ахада.
Разумеется, Сорайя ничего не объясняла и ни в чем не оправдывалась. Приближенным человеком легендарной куртизанки был немой арабский великан. Если это вызывало неодобрение, она только пожимала изящными плечиками и продолжала жить так, как ей хотелось.
На этот раз Кайлмор не стал полагаться на волю случая. Никакой джентльменской сдержанности, никакой нерешительности в проявлении своих желаний. В то утро, когда было объявлено о помолвке Мэллори с леди Сарой Кут, Кайлмор приехал в дом Сорайи и передал ей свою визитную карточку. Он ждал пять лет. Теперь не желал ждать и минуты.
Сорайя не проявила ни восторга, ни волнения, ни недовольства, застав герцога в такой ранний час в своей гостиной. Она лишь спокойно выслушала его и, черт бы ее побрал, сказала, что подумает над предложением.
Кайлмор с кипящим возмущением вспомнил, что Бен-Ахад впустил его в дом, а затем выпустил из дома. И то, как этот хам вел себя, унижало герцогскую честь и достоинство.
Ответ Сорайи пришел спустя неделю, изложенный в виде множества обязательств. С самого начала предложение Кайлмора было фантастическим. Но она просила увеличить его настолько, что это равнялось выкупу за короля. Она требовала полное право владения всей собственностью и вещами, которые он даст ей.
О, она была умна, его жадная, хитрая содержанка. Умна и вероломна. А он виноват в том, что был так пагубно самодоволен.
Ее тонкие намеки на сексуальную несостоятельность Бен-Ахада были ловким приемом. Кайлмор всегда восхищался Сорайей, но сейчас от ее наглости у него перехватило дыхание.
Его первоклассный ум, унаследованный от презираемой им матери, снова включился в работу. Холодно и спокойно он поклялся выследить неверную шлюху и ее любовника.
В его жилах текла кровь нескольких поколений отчаянных, на все готовых людей. Сорайя и представления не имела, к чему приведет ее обман; нельзя делать из герцога Кайлмора дурака. Он холодно улыбнулся в предвкушении того дня, когда она поймет, какую ошибку допустила, предав Джастина Кинмерри.
* * *
Лето кончалось, и гроза, разразившаяся над Северным морем у берегов Уитби, переросла в шторм. Верити, откинув вуаль, смотрела на бушевавший вокруг ветер. На берегу почти никого не было, никто бы не увидел, как вдова Саймондс подставляет лицо холодному ветру или улыбается бушующему океану.
Она прожила в Уитби три месяца и все еще не могла поверить, что так легко вошла в эту новую жизнь.
Пресловутая Сорайя покинула Лондон со своим слугой. Спустя несколько дней миссис Чарлз Саймондс, вдова, поселилась в этом йоркширском рыбачьем городке со своим братом Бенджамином Эштоном.
«Я свободна, я свободна», – в ритме с набегавшей на берег серой волной пело ее сердце.
«Я свободна. Я независима. Наконец моя жизнь принадлежит мне».
«Я свободна, но становится слишком сыро», – подсказала более практичная часть ее натуры.
Верити усмехнулась и отошла от берега.
Жители городка, все эти добрые рассудительные люди, не проявили особого любопытства к приезду вдовы и ее брата, но скоро приняли их как своих. Верити Саймондс все еще носила глубокий траур по молодому мужу, который умер от лихорадки полгода назад. Молодой муж, по всей видимости, оставил вдову вполне обеспеченной.
Мистер Бенджамин Эштон казался хорошим парнем, явно из местных, поскольку он в отличие от сестры не утратил местный говор. И вскоре заговорили о том, что мистер Эштон подыскивает подходящую землю, чтобы устроить овцеводческую ферму.
Поднимаясь по ступеням своего дома, стоявшего на вершине холма, Верити размышляла, не остаться ли ей в Уитби. Она любила море, ей нравился старый город и печальные руины древнего аббатства на холме. Это место находилось далеко от глаз светского общества и достаточно близко от болотистых пустошей, где всегда хотелось поселиться ее брату.
Бен ненавидел Лондон. Она с огромным удовольствием смотрела на его светившееся от счастья лицо, он снова стал сам собой. Наконец после долгих лет, в течение которых он играл роль ее молчаливого телохранителя, Бен осуществлял собственные честолюбивые мечты. Помочь ему в этом – было самое малое, чем могла сделать Верити в благодарность за его заботу.
Уже не раз ей хотелось взять и сестру из школы, расположенной около Уинчестера. Девочка была там пансионеркой с пяти лет. Как чудесно было бы соединить всю семью Эштонов. Но риск, что дурная репутация Сорайи плохо отразится на будущем Марии, был слишком велик.
Куда бы ни поехала Верити, за ней всегда будет следовать тень Сорайи. Эта отрезвляющая мысль и сопровождала ее, когда она поднималась по последним ступеням крутой лестницы, ведущей в дом.
Она вошла и остановилась в тесном холле, чтобы снять шляпу и перчатки. Откуда-то из глубины дома послышался гремящий от гнева голос брата.
Это было очень странно, и Верити заторопилась туда, откуда он доносился. Но, приблизившись к кухне, она услышала другой голос, он звучал тихо, но отчетливо, как удары сабли по телу, – и Верити остановилась.
Герцог Кайлмор нашел ее.
Глава 3
Как долго простояла Верити в темном коридоре? От страха она не могла пошевелиться. Ею овладело чувство обреченности, такой же неумолимой, как эти мощные волны, бьющиеся о берег, где она так наивно и самонадеянно верила в себя.
