Гидеон уселся поудобнее и вопросительно посмотрел на нее. Если бы она заметила в нем хоть малую толику осуждения или гнева, она не стала бы ему ничего говорить. Но он выглядел заинтересованным, спокойным и способным помочь.
Чариз заерзала, испытав угрызения совести из-за того, что лгала ему.
— А почему, собственно, вы хотите мне помочь? Из-за меня у вас одни неприятности.
Гидеон снова улыбнулся:
— Верно.
— И?
Он пожал плечами:
— Я по собственному опыту знаю, каково это — быть одному против целого мира. Мне бы очень не хотелось, чтобы с вами случилась беда лишь потому, что вас некому защитить.
— Что с вами произошло? — спросила Чариз.
Он тихо засмеялся:
— О нет, миледи. На этот раз допрос веду я. Кто вас обидел?
— Мои братья. Они пытались заставить меня выйти замуж за транжиру и мота. Я знала… что не смогу с ним жить.
Она сжала кулаки. Она чувствовала себя неуютно и странно, исповедуясь мужчине, особенно если учесть, что с тех пор, как сводные братья избили ее, прошло совсем немного времени.
— Когда они поняли, что я отказываюсь им подчиниться, они прибегли к более действенным методам убеждения.
Близко к правде. Достаточно, чтобы успокоить совесть.
Выражение лица сэра Гидеона оставалось бесстрастным. Поверил ли он ей?
— Почему ваши братья так настаивают на том, чтобы вы вышли замуж именно за этого мужчину?
Он спрашивал спокойно, без пафоса, и его тон заставил Чариз успокоиться. Кулаки ее медленно разжались.
— Они задолжали ему денег. Мое наследство перейдет к моему мужу или останется мне, если я перешагну порог совершеннолетия, не выйдя замуж.
— Когда вам исполнится двадцать один год?
— Первого марта.
— Осталось всего три недели.
— Поэтому братья и торопятся, — сухо заметила Чариз.
— Негодяи, — процедил Гидеон сквозь зубы.
Она неправильно расценила его спокойствие. Теперь, вглядевшись в него пристальнее, Чариз поняла, что он в ярости. Как в тот момент, когда, спасая ее от матросов в Портсмуте, беспощадно расправлялся с ними.
— Простите, что лгала вам, — прошептала Чариз, избегая его взгляда.
— Вы оказались в опасности, и у вас не было причин мне доверять.
— Если не считать того, что вы спасли мне жизнь, — едва слышно произнесла Чариз.
«Если не считать того, что вы прекрасный человек, красивый и храбрый. И я держала вас в объятиях, когда у вас был приступ. Я смотрела на вас спящего всю долгую зимнюю ночь. Вы заставляете мое сердце взволнованно биться, и я едва могу дышать, когда смотрю в ваши глаза».
— Для меня это пустяк.
— Зато для меня не пустяк.
Она вскинула подбородок.
— Мисс Уотсон, мне не нужна ваша благодарность, — бросил он.
Его слова причинили девушке боль, но она виду не подала. Не сказала, что останется ему благодарной до конца своих дней.
Наступила неловкая пауза.
— Могу предположить, что кто-то еще, помимо ваших братьев, может осуществлять надзор за вашим состоянием, пока вы не достигли совершеннолетия. Почему вам не обратиться к этому человеку? — снова заговорил Гидеон.
— Мои попечители заявляют, что ничем не могут мне помочь. — Голос ее был хриплым от досады, которую она все же почувствовала, когда он отказался принять ее благодарность. — Мои братья убедили их, что я взбалмошная и легкомысленная и что за мной нужен глаз да глаз.
Сколько бессонных ночей она проклинала бесхребетных поверенных в конторе «Спенсер, Спенсер и Кроссхилл». Старик Кроссхилл был другом ее отца, но четыре года назад он умер. Его племянник посоветовал Чариз принять то, что спланировали для нее сводные братья, с подобающей женщине покорностью.
— Никто из родственников не предложил вам убежища?
— Никто. Поверьте мне, сэр Гидеон, я перепробовала все. Осталось лишь одно. Вы высадите меня в следующем относительно крупном городе, который встретится нам на пути?
— Что вы задумали?
— Мне придется избегать братьев лишь до первого марта. Если вы одолжите мне несколько шиллингов, я верну их вам, как только войду в права наследницы.
— Мисс Уотсон.
— Я не способна оплатить свои долги немедленно…
— Мисс Уотсон, — прервал ее Гидеон.
Чариз умолкла, едва сдерживая слезы. Она не хотела устраиваться в незнакомом городе в одиночестве. Еще меньше ей хотелось расставаться с сэром Гидеоном. Меньше чем за двое суток, он стал едва ли не главным человеком в ее жизни! Это казалось абсурдным. Нереальным. И опасным.
— Боюсь вас разочаровать, но я не намерен оставлять вас одну без защиты в незнакомом месте, даже снабдив деньгами. Выгляните из окна, милая. Мы уже давно в Корнуолле.
Чариз судорожно сглотнула. В душе ее пробудилась слабая надежда.
— Вот как.
— Мы находимся неподалеку от моего дома. Надеюсь, вы примете мое предложение предоставить вам убежище.
Глава 5
Гидеон полагал, что мисс Уотсон начнет возражать. Ведь только вчера она, буквально рискуя жизнью, стремилась убежать от него. Однако сейчас девушка повернулась к нему и кивнула.
— Я принимаю ваше великодушное предложение, сэр Гидеон. Благодарю.
Ее густые ресницы опустились, бросив тень на ее глаза, которые приобрели оттенок малахита. Глаза у нее были необычайной красоты, и Гидеон не мог этого не заметить.
— Надеюсь, ваша доброта ко мне не обернется для вас бедой.
Опять эта проклятая благодарность. Гидеон пробурчал в ответ что-то невразумительное.
— Не уверен, что вы по-прежнему будете считать меня добрым, когда увидите мой дом. Я не был там с тех пор, как уехал шестнадцатилетним подростком. И даже тогда он был далек от роскоши. Одному Богу известно, в каком состоянии это место сейчас.
Если верить нотариусам отца, старый особняк все еще стоял, как стоял он все четыре сотни лет, обдуваемый ветрами и поливаемый дождями. Однако они не могли ничего сообщить ему о том, в каком состоянии находится его собственность. И судя по тому, что Гидеон сумел прочитать между строк всего этого юридического словоблудия, дом его совсем обветшал.
Ни его отец, ни старший брат, насколько Гидеон понимал, не проявляли особых талантов в управлении имением. Едва ли что-либо изменилось с тех пор, как ненавистный младший сын сэра Баркера Тревитика уехал в Азию и пропал там. До того, как сломать себе шею в пьяном угаре во время охоты, сэр Баркер даже не знал, жив ли его второй сын или мертв. Впрочем, его это едва ли волновало. В то же время он был уверен в том, что фамильное достояние перейдет в надежные руки Гарри.
