Он нахмурился, словно напоминание о его болезни раздражало его.
— Я вполне здоров, спасибо.
Он отвернулся, давая ей понять, что ему не нравится, когда интересуются его здоровьем.
— Вы должны отдохнуть и набраться сил. Я пришлю к вам миссис Полетт после того, как мы поедим. Она не Акаш, но кое-что смыслит в народной медицине.
— Спасибо.
Чариз почувствовала, что Гидеон хочет как можно скорее передать ее заботам других людей. Но не это пугало Чариз, а то, как сильно его взгляд или сказанное им слово влияло на ее эмоции. Она пыталась возвести барьеры между ним и собой ради самосохранения, но барьеры рушились во мгновение ока, стоило ей посмотреть на него.
Чариз опять чихнула и пробормотала «спасибо», принимая носовой платок, который протянул Гидеон. Он мерил шагами комнату, поднимая случайно попадавшиеся ему под руку предметы и рассматривая их так, словно видит впервые.
Как странно, что в собственном доме он чувствует себя непрошеным гостем. Что-то его мучает.
Дверь открылась, и в комнату вошла девушка с подносом. Чашки были от разных сервизов. Одна из мейсенского фарфора, другая — из севрского. Обе были изысканно элегантны. Когда-то в Пенрине жил кто-то, кто обладал и вкусом, и средствами.
На подносе стояла тарелка с грубо нарезанными сандвичами с сыром. У Чариз заурчало в животе.
Сэр Гидеон переставил с места на место стоявший на подоконнике мраморный бюст Платона и обратился к горничной:
— Как тебя зовут, девушка?
— Доркас, сэр Гидеон. — Она присела в реверансе. — Я внучка Полетта. Вы, должно быть, не помните меня, сэр, но я вас помню, хотя мне было всего пять лет, когда вы уехали.
— Ты сбивала масло для своей матери.
— Да, сэр. — Девушка зарделась от удивления и удовольствия. — Забавно, что вы меня помните.
Гидеон кивнул в сторону Чариз:
— Мисс Уотсон нужна горничная. Ты не хотела бы помочь, Доркас?
Девушка присела в реверансе перед Чариз.
— О да, мисс. Ноя никогда не служила горничной у леди.
— Уверена, ты прекрасно справишься, Доркас, — сказала Чариз.
— Спасибо, мисс. Спасибо.
Когда Доркас ушла, Гидеон бросил взгляд на Чариз:
— Вначале она будет неуклюжей, но ребенком все схватывала налету. Думаю, она быстро всему научится.
— Благодарю вас за заботу обо мне. Вы очень добры. Мои сводные… Мои братья… — Чариз умолкла. «Надо следить за своим языком, — подумала она. — чтобы себя не выдать». — Мои братья лишили меня горничной, и последние несколько недель мне приходилось обходиться без нее.
Это напоминание о мелочной тирании Феликса и Хьюберта раздосадовало и разозлило Чариз. Словно, лишив ее услуг горничной, они могли заставить ее выйти замуж за мерзкого лорда Дезэя.
Гидеон подошел к столу и пододвинул тарелку с сандвичами к Чариз.
— Вы проголодались.
Чариз поднялась.
— Позвольте налить вам чаю!
— Благодарю.
Гидеон поставил тарелку на стол, когда в комнату вошел Полетт.
— Все в порядке, сэр?
— Здесь холодно. Разведите огонь, — сказал сэр Гидеон, усаживаясь за стол.
Когда Полетт ушел, Чариз передала Гидеону чай и тарелку с двумя сандвичами. Левая рука создавала проблемы, но Чариз справилась.
Он улыбнулся.
— Дом сразу преображается, когда в нем появляется женщина.
— Уверена, вы пили чай с дамами и раньше.
— Но никогда наедине. И никогда у себя дома.
Сегодня Гидеон выглядел совершенно здоровым.
— А как же ваша мать?
— Моя мать умерла при моем рождении. Отец не стал обзаводиться новой женой. Он уже дал жизнь двум сыновьям и считал, что двух наследников вполне достаточно.
— В этом доме вообще не было женской руки?
Улыбка тронула его губы.
— Во всяком случае, руки леди.
— Вот как.
Ухмылка его стала откровеннее.
— Именно так.
Чариз окинула взглядом комнату. Дом нуждается в женской руке.
Возможно, отсутствие женского влияния в детские годы объясняло скованность Гидеона и неловкость в общении с ней. Хотя он не производил на нее впечатления мужчины слишком стеснительного. Чариз вновь задалась вопросом о том, не испытывает ли Гидеон к ней неприязни. Нет, не может быть. Чариз очень хотелось нравиться Гидеону.
Конечно же, она ему нравится. Пусть даже чуть-чуть. Временами, в такие моменты, как этот. И уж точно никто из знакомых ей джентльменов не вел себя с ней так, как он. Всякий раз, как он смотрел на нее, с этим теплым вниманием, она чувствовала себя словно подсолнух, раскрывающийся навстречу солнцу. Она понимала, что ее реакция была неподобающей, головокружительной, опасной, но она ничего не могла с собой поделать.
Он нарушил тишину и заговорил с вежливой отчужденностью, которая способна была охладить и без того ледяную атмосферу дома.
— Надеюсь, вы будете чувствовать себя здесь как дома, мисс Уотсон. Идите куда пожелаете. Выбирайте любую книгу себе по вкусу в библиотеке. В утренней комнате есть пианино, по крайней мере раньше оно там было. Не советую вам забредать далеко от усадьбы, если вы не хотите, чтобы вас увидели. Хотя подозреваю, что ваши травмы в настоящее время делают для вас недоступными слишком длительные прогулки.
— Благодарю, — разочарованно произнесла Чариз.
Как глупо мечтать об объятиях сэра Гидеона. Она напомнила себе о том, чего никогда не должна забывать, — они с сэром Гидеоном лишь случайно оказались под одной крышей и скоро расстанутся.
Чариз устало опустила чашку на блюдце. Боль во всем теле усиливалась с каждой секундой. Голова отяжелела.
Гидеон подошел к буфету и плеснул немного бренди в бокал.
— Дом и поместье потребуют моего внимания в ближайшие несколько дней. Слишком долго в Пенрине не было хозяина.
Она узнала этот тон — эту попытку намеренно установить между ними дистанцию.
— Вам ни к чему развлекать меня или из-за меня пренебрегать своими обязанностями.
В голосе ее отчетливо чувствовалось разочарование… Но чего еще она ожидала? Что он целиком и полностью посвятит себя ей? Как бы ни хотелось ей видеть его своим компаньоном «качестве буфера между собой и всем окружающим — незнакомым и непонятным.
«Чариз, не притворяйся, что причина в этом».
— Вы и так много для меня сделали.
— Не говорите чепухи. — Он залпом выпил бренди и со стуком поставил бокал на буфетную стойку. — Я делаю то, что сделал бы любой на моем месте.
