Если бы он был нормальным мужчиной.
Хотя сейчас, черт возьми, он чувствовал себя как нормальный мужчина, охваченный похотью. Мужчина, который целует женщину, которую хочет больше всего на свете.
Сквозь туман страсти ум его бомбардировали вопросы. Неужели чудо свершилось? Неужели желание выжгло из него призраков Рангапинди?
Он крепче прижался губами к ее губам. Дрожь возбуждения пробила ее, и она прижалась теснее. Он отдался все подавляющему наслаждению.
Было слишком поздно.
Хищные призраки когтями рвали его душу, пробираясь наружу. Плотная юная плоть под его ладонями становилась холодной и скользкой. Сочные губы под его губами вытягивались в гнилую ухмылку смерти. Сладкий запах цветов и свежий запах моря потонул в трупной вони разложения.
Он отчаянно боролся с удушающей мглой. Только не дай случиться этому сейчас. Господи, не сейчас. Не тогда, когда она наконец в его объятиях.
Мышцы его болезненно сжались. Образы ночных кошмаров завладели им. Он рванулся, оторвав губы от ее губ. Его била дрожь.
— Отпустите меня.
Она, казалось, не слышала. И еще крепче прижалась к нему.
— Проклятие, я сказал, отпустите меня, — прорычал он.
Дрожащими руками он грубо отвел ее руки, обхватившие его за шею.
Она сопротивлялась, хотя, должно быть, он причинил ей боль.
— Нет, пожалуйста, Гидеон, нет!
— Ради Бога, Сара, оставьте меня в покое!
В ушах его стоял жуткий вой, в глазах потемнело, но он все же почувствовал, что она внезапно застыла. Сара отшатнулась, и в глазах ее он увидел муку. И постепенное осознание того, что он не шутил.
И все же она его не отпускала.
Он оттолкнул ее и бросился к лестнице. Ему не хватало воздуха. Он хотел остаться один. Его тошнило. Руки так дрожали, что он не решался взять свечу.
— Подождите.
Он не хотел слышать этой мольбы. Бежать, бежать прочь, бежать как можно скорее.
— Прошу вас, не уходите вот так.
Голова у него раскалывалась от боли. Сквозь гул в ушах он слышал, что она бросилась за ним. Гидеон остановился.
— Никогда больше этого не делайте.
Голос его был хриплым и грубым. Он сжимал и разжимал кулаки.
— Я не понимаю.
Отчаяние непонимания в ее голосе надрывало ему сердце. Он причинил ей боль и всем сердцем сожалел об этом. О, Сара, Сара, что ты наделала?
— Я знаю, что вы не понимаете. — Он все еще не мог вынести ее взгляда. Он задыхался. — Я тоже не понимаю, если честно.
Гидеон с трудом держался на ногах. Сейчас, когда она не касалась его, он справился с приступом тошноты. Он окончательно пал бы в ее глазах, если бы его вывернуло наизнанку.
— Это из-за меня? — Голос ее дрогнул.
— Нет, — выдавил он.
Кровь шумела в ушах, как море в шторм. Он ничего не слышал и не видел вокруг.
За исключением Сары.
Он болезненно остро ощущал ее присутствие. Она стояла у него за спиной. Он слышал, как она дышала. Каждый ее судорожный вдох и выдох. Чувствовал, как близка она к тому, чтобы расплакаться.
— Я вам не верю. Я презираю вас.
— Нет!
Он заставил себя посмотреть на нее. По щекам ее текли слезы.
Гидеон хотел ей все объяснить, извиниться, утешить, успокоить. Но какой в этом смысл? Ничто не может превратить его в мужчину, который был бы достоин назвать ее своей.
Поэтому он снова сказал:
— Нет.
— Тогда почему…
Она беспомощно взмахнула дрожащей рукой.
— Сара…
Шум у него в ушах стал громче. Он закрыл глаза, моля Бога о том, чтобы к нему пришли нужные слова. Хотя он знал, что таких слов не существует.
Потом он понял, что гром не был лишь плодом его воображения. Кто-то бежал по лестнице на чердак. Кто-то тяжелый и в сапогах.
— Сэр Гидеон!
— Талливер?
Вторжение пришло из иного мира. Обычно невозмутимый Талливер, задыхаясь, добежал до верхней площадки.
— Незнакомцы едут к дому. С ними местный мировой судья.
Глава 9
— Что, черт возьми, приключилось с теми, кто должен был следить за дорогой? — крикнул Гидеон.
Чариз вздрогнула от гневного возгласа Гидеона, и лишь потом до нее дошел смысл того, что сказал Талливер. Сводные братья нашли ее. Кто еще мог ехать в Пенрин с представителем закона?
Отчаяние охватило Чариз.
— Они успели вовремя нас предупредить.
Чариз знала, что Талливер заметил ее слезы, но с присущим ему врожденным тактом перевел взгляд на Гидеона.
— Но никто не мог найти ни вас, ни девушку. Мы всю округу обыскали.
— Черт, — выдохнул Гидеон. — Извини, Талливер. Надо было сообщить кому-нибудь, где я. Это несчастье целиком на моей совести.
— Что вы собираетесь делать? — Талливер опять говорил с присущей ему невозмутимостью.
Гидеон расправил плечи и послал своему верному помощнику ослепительную улыбку, которая сразу сделала его похожим на Черного Джека. Наверное, подумала Чариз, с такой улыбкой отважный капер Елизаветы готовился к захвату испанского галеона. Дрожащий, с безумным взглядом человек, каким он был всего несколько секунд назад, исчез, словно его никогда и не было.
Черный Джек победил в этой схватке. И Гидеон тоже одержит верх.
Мужество вернулось к Чариз, она тоже выпрямилась и расправила плечи. Может, Гидеон и отверг ее, но ее вера в него не пошатнулась. Он был ее Персевалем, ее Галахадом и ее Ланселотом. С первого момента, как она увидела его, он был ее оплотом, ее защитой. После того, через что они вместе прошли, он не допустит, чтобы она вновь оказалась в руках сводных братьев.
— Ну что же, я приму их, как подобает джентльмену принять джентльменов — таких, как они.
Чариз вскинула подбородок и посмотрела Гидеону в глаза. Она была смертельно напугана, но виду не подала.
— То есть выброшу их на помойку.
Гидеон подозрительно беспечно рассмеялся. Этот искристый свет в его глазах она могла интерпретировать только как восхищение.
— Вот она, моя девочка.
Он подождал, пока она наденет туфлю, задул свечи и жестом пригласил ее пройти к лестнице.
О, Чариз, тебе есть о чем переживать, помимо того, что ты выставила себя дурой.
Гидеон взял фонарь и пошел следом за ней вниз, в галерею. Он нажал на какое-то неприметное лепное украшение возле камина.
