Гидеон разделся. Он не раздевался перед женщиной очень и очень давно.
Чариз смотрела на него с восхищением. Уму непостижимо. Он едва ли был воплощением мечты юной девушки, если принять во внимание его шрамы и уродливые руки, но сейчас знакомое чувство презрения к себе не могло одержать над ним верх. Не сейчас, когда женщина, которую он любит, смотрит на него влюбленными глазами.
Она подвинулась ближе к изголовью и приподнялась на подушках. На губах ее играла улыбка.
Она протянула ему руку.
— Иди в постель, Гидеон.
Глава 20
Выражение лица Гидеона в тот момент, когда он смотрел на протянутую ему руку, надрывало ей сердце.
Мир был к нему чудовищно несправедлив. Он был надломлен. И даже сейчас, когда она предельно ясно показала ему, как любит и как хочет его, он продолжал относиться к ней с недоверием.
В неярком свете свечей его ужасные шрамы были не слишком заметны, зато отчетливее очерчивался силуэт его мускулистого и сильного худощавого тела, его грация, его рост. Несмотря ни на какие пытки, набобу и его приспешникам не удалось лишить его красоты. Взгляд ее упал на его мощные бедра и восставшую плоть между ними.
— Иди ко мне, мой родной, — еле слышно повторила она.
Он больше не колебался. Он лег на нее, удерживаясь на локтях. Она выгнулась ему навстречу и поцеловала его. Он застонал и вернул ей поцелуй, вскоре взяв инициативу в свои руки.
Его поцелуи все еще обладали для нее притягательной новизной, они дарили ей восторг и не переставали удивлять.
Ее руки опустились ниже, коснулись его твердых ягодиц. Он замер, и бедра его толкнулись вперед, вдавливая его отвердевшую плоть в ее живот.
Чариз подалась ему навстречу.
— О! — вскрикнула она, сжимая его ягодицы.
— Тебе понравится то, что произойдет дальше. Обещаю, но, пожалуйста, поторопись.
— Ни за что.
Она нетерпеливо вскрикнула, но крик ее превратился в страстный стон, когда он нежно прикусил кожу ее живота. Она не знала, что тело ее способно реагировать так остро.
— Гидеон! — возмущенно воскликнула Чариз.
Он раздвинул ее ноги и прикоснулся к ней губами… там.
Не может быть, чтобы мужчина делал такое с женщиной. Не может быть…
Но эта мысль обратилась в пепел, когда губы его начали движение. Она почувствовала влагу, жар, подсасывание. Нежное трение его волос между ее бедрами. Царапанье щетины на нежной коже.
Рот его такой жаркий.
Неужели это его язык? Там? Надо оттолкнуть его, потребовать, чтобы он прекратил. Чариз буквально вцепилась в простыню. Ни одна порядочная женщина не стала бы терпеть таких противоестественных ласк. Может, это какое-то загадочное индийское извращение?
Она должна настоять на том, чтобы он прекратил это.
Не сейчас. Чуть позже.
Эксцентричность, противоестественность того, что он делал, вводили ее в ступор, заставляли сохранять неподвижность под его натиском. Ее изумление уступило место любопытству.
Нет! Она не могла наслаждаться этим ненормальным актом. Чариз попыталась вырваться, но Гидеон крепко держал ее за бедра.
— Гидеон, прекрати.
Чариз чувствовала, с какой неохотой он отпустил ее, убрал губы с того сверхчувствительного бугорка. Он поцеловал дрожащую плоть ее с внутренней стороны бедра.
Наконец он отпустил ее. Неужели то, что сейчас испытала она, называется разочарованием? Если это так, то она лишила себя того же, чего лишила и его.
— Тсс, — прошептал Гидеон, не поднимая глаз. — Доверься мне, Чариз.
Он не стал ждать от нее ответа. Язык его сделал резкий выпад. В самую точку.
Тело Чариз свело от желания, когда он с силой втянул в рот этот бугорок. Смущенная, Чариз почувствовала, что между ногами собирается влага.
Похоже, он не имел ничего против бесконтрольной реакции ее тела, хотя, должно быть, чувствовал соки ее тела на своих губах. Такая интимность пугала Чариз. Но у нее не хватало воли отодвинуться, потребовать, чтобы он оставил ее.
Удовлетворенный стон вырвался у него из горла, когда он лизнул ее. Она никогда не слышала ничего более непристойного и более сладострастного. Горло ее сжал спазм возмущения, но в это время жар вновь сгустился у нее между ног.
После того, что случилось раньше, она уже догадывалась, к чему это ведет. Но как мог он делать это, пользуясь лишь ртом? Это казалось необычным, чуждым, невозможным. И все же напряжение нарастало. Господи, он должен прекратить это безобразие, пока она не разлетелась на миллион осколков. Дрожащими руками она потянулась к нему, чтобы оттолкнуть его. Но отчего-то она лишь погрузила пальцы в его влажные растрепанные волосы.
Его рот безостановочно двигался, вызывая в ней целый сполох реакций. Она закрыла глаза. Ей оставалось лишь надеяться на то, что она сможет пережить это греховное наслаждение. Прерывистые стоны срывались с ее губ.
Напряжение становилось все туже и туже, она приподнялась навстречу его губам. Если он остановится, она умрет от разочарования. Чариз не переставала стонать.
И в тот момент, когда она решила, что он сейчас либо уничтожит ее, либо отправит на небеса, он прижался к ней там в долгом и крепком поцелуе.
Чариз вцепилась ему в волосы. Ее била дрожь. То, что он делал, было распутно, нечестиво, богохульно, но она никогда не испытывала большего наслаждения.
Еще не вполне придя в себя, Чариз заметила, что Гидеон пошевелился. И почувствовала, что он покрывает поцелуями ее живот.
— Ты… ты грешник.
Он рассмеялся и, перекатившись на бок, приподнялся на локте, чтобы можно было смотреть на нее.
— Уверен, ты простишь мне грехи.
— Я могла бы простить тебя, — сказала Чариз, смахнув с его лба прилипшую прядь.
Он не сводил с нее глаз.
— Как-нибудь на днях, надеюсь, ты сделаешь то же самое для меня.
— Что…
Шокированная, она подняла голову и села в кровати. Шокированная и охваченная развратным неуправляемым любопытством.
— В следующий раз, — сказал Гидеон, толкнув ее на матрас.
Лицо его было сосредоточенным, оно горело желанием. Жар распространялся по венам. Чариз замерла в мучительном ожидании того, что должно за этим последовать. Сердце ее бешено колотилось в предвкушении. Она понимала, что Гидеон почти на грани. И его отчаяние подпитывало ее отчаяние.
Он навис над ней: большой, мощный, повелевающий. Она подняла колени, охватив его узкие бедра. Он страстно поцеловал ее, она прогнулась ему навстречу. Отвердевшая плоть уперлась в ее живот. Она не могла ждать.
