Тонкие, заостренные черты лица напоминали лисью мордочку, но не содержали ни одного намека на простонародные корни. Несомненно, один из родителей мисс Эйвери, или даже оба, принадлежал к благородной семье. Светлые волосы в сочетании с необычными рыжевато-карими глазами делали личико мисс Эйвери запоминающимся. «Пожалуй, она и в самом деле очень хорошенькая, но слишком худая. Наверное, бедняжка Руби изо всех сил старается это исправить», – подумала Эмили, с приветливой улыбкой подошедшая поздороваться с мисс Эйвери.
И в самом деле, худоба этой юной леди выглядела несколько болезненной и невольно вызывала у человека, смотревшего на нее, тягостные мысли о чахотке, хотя девушка казалась абсолютно здоровой.
Ресницы мисс Эйвери были скорее серебристыми, но в слабом свете двух свечей выглядели почти черными и придавали ее блестящим глазам выразительность.
– Меня зовут Хелен, – мисс Эйвери поднялась из-за стола и протянула Эмили тонкую руку.
– А меня – Эмили.
– О, я знаю, все уже неделю только и говорят о том, что скоро в нашей компании появится новенькая, – рассмеялась Хелен. – Садитесь, прошу вас. Руби сейчас принесет чай. Она всегда ворчит на меня из-за того, что я ленюсь складывать как следует свои платья и книги, но очень добра ко мне и даже балует иногда лишним куском пирога или деревенским яблоком.
Эмили присела за стол напротив новой знакомой, и девушки принялись оживленно болтать. Руби не замедлила появиться, и чай весьма ободрил все еще немного сонную мисс Барнс.
Через час ей уже казалось, что она знакома с Хелен всю свою жизнь. Мисс Эйвери болтала легко и непринужденно, в ее словах было столько остроумия, что Эмили очень скоро вполне могла себе представить всех учителей этого пансиона, как будто она видела их воочию.
Маленькая, полная и добродушная миссис Фирман обучала девочек шитью и рукоделию. По словам Хелен, миссис Фирман была глупее цыпленка, но ее руки творили чудеса, и миссис Аллингем смирялась с тем, что бедняжка не способна запомнить, сколько полотна ушло у нее в прошлом месяце или куда исчезли все шелковые нитки из запасов мисс Олдридж, ведь все девочки любили миссис Фирман за ее доброту, а вышивкой ее лучших учениц было не стыдно украсить даже алтарный покров.
Миссис Вильерс, недавно овдовевшая, занималась с ученицами французским языком. Но главным ее призванием были сплетни. Она каким-то образом оказалась посвящена в семейные тайны едва ли не всех учителей и учениц, и не было для нее большего удовольствия, чем узнать новости о последнем светском скандале в Брайтоне, Лондоне или даже на материке.
– При этом на нее совсем нельзя сердиться, во всяком случае долго, – без неприязни к миссис Вильерс говорила Хелен. – Она бывает забавна, честно сказать, кроме нее, здесь и не с кем обменяться парочкой остроумных выражений. О, если бы ты знала, как мне не хватает этого развлечения – сесть и хорошенько поболтать с подругой. Раньше я дружила с мисс Леверли, но она вышла замуж за молодого капитана и уехала. Теперь, когда ты тут, я надеюсь, мы будем проводить много времени в приятных беседах.
Эмили легким наклоном головы согласилась с подругой, и мисс Эйвери продолжила рассказывать о здешних обитателях.
Мистер Хотчинс преподавал историю, и на его занятиях всегда стояла напряженная тишина, так захватывающе этот сухонький старичок мог рассказать о любом, даже самом мрачном событии нашей истории.
– Он обожает леденцы, и у меня всегда в запасе есть пакетик, на случай если мне понадобится, чтобы он заменил меня во время вечернего чтения, – со смехом призналась мисс Эйвери.
Эмили не стала расспрашивать новую подругу, как она проводит эти вечерние часы, краткость их знакомства еще не позволяла подобные вольности, но любопытство ее было задето – Хелен охотно рассказывала обо всех, кроме себя самой.
О директрисе Хелен отзывалась сдержанно, и это Эмили тоже могла понять. Кто знает, может быть, новая учительница захочет выйти в любимицы миссис Аллингем при помощи сплетен и злословия, и в первый вечер знакомства лучше воздержаться от излишней откровенности.
Мисс Олдридж была правой рукой директрисы, но при этом к ней относились скорее с уважением, чем со страхом. Никто никогда не мог уличить ее в несправедливости – так сказала мисс Эйвери.
Про других учителей она распространялась в том же духе, и Эмили уж было подумала, что между преподавателями в школе Святой Маргарет установились теплые, дружеские отношения, когда мисс Эйвери упомянула об учительнице музыки, мисс Брент, с видом самым недоброжелательным и раздраженным.
– Вот увидишь, мисс Брент невзлюбит и тебя, как она не любит меня и всех хорошеньких учениц, – предупредила Хелен.
– Но почему? – Эмили не могла поверить, что кто-то отнесется к ней плохо, даже не успев узнать ее.
– Мисс Брент – старая дева, ей скоро исполнится тридцать лет, и она не выносит всех, кто моложе этого возраста, – насмешливо улыбнулась Хелен. – К тому же она была дружна с предыдущим учителем рисования, мистером Реддоком, больше того, поговаривали, что она надеялась стать его женой, а теперь ему пришлось уехать из Роттингдина. Уверена, она будет смотреть на тебя как на узурпаторшу, захватившую чужое место!
– Если я правильно поняла, мистер Реддок повел себя неподобающим образом в отношении кого-то из учениц, – возразила Эмили. – Значит, его уволили заслуженно, и у мисс Брент нет оснований обижаться на меня, во всем виноват лишь он сам!
– А-а, ты уже слышала кое-что из здешних сплетен, – развеселилась Хелен. – Лично я не верю, что Гарольд Реддок повел себя неблагородно, он – настоящий джентльмен. Скорее всего, мисс Брент из ревности донесла на него миссис Аллингем. Раз уж она не смогла заполучить его – пусть уезжает, наверное, таковы были ее мысли.
Эмили не хотелось с первого же дня погружаться в самую сердцевину чужих интриг, и ей неприятна была сама мысль, что на нее станут косо смотреть из-за того, что ее предшественнику пришлось оставить свое место. Именно это она и сказала мисс Эйвери, и Хелен понимающе закивала тщательно причесанной головкой:
– О, я вполне понимаю тебя, дорогая. Но тебе нет нужды беспокоиться из-за мисс Брент, она никого не любит здесь, и никто не любит ее. Ей нужна только музыка, и она прекрасно играет, иначе миссис Аллингем давно нашла бы ей замену. А теперь нам пора ложиться в постель, пока не догорели свечи, иначе придется укладываться в полной темноте.
Эмили не привыкла экономить свечи, но ей хватало здравомыслия понимать, что уклад жизни в пансионе, пусть и процветающем, может сильно отличаться от порядков, заведенных в домах состоятельных леди и джентльменов, к которым причисляли себя ее мать и брат с женой. «Я привыкну», – подумала она.
– Нам ничего не мешает поболтать, когда мы уляжемся, – утешила ее Хелен. – Я давно мечтала, чтоб у меня появилась приятная соседка, и вот моя мечта сбылась!
На душе у Эмили потеплело от этого искреннего проявления дружеских чувств. Все же она не могла сказать, что на новом месте ей оказали дурной прием, несмотря на строгость директрисы.
