Лоренца сидела на пеньке, смотрела на бегущую воду и старалась привести в порядок свои мысли. Но как это было трудно! Интуиция подсказывала, что жить в доме маркизы де Верней с каждым днем ей будет все сложнее и сложнее. Ведь кто как не король поместил ее к ним в дом...
Ее задумчивость нарушил шум голосов. Разговаривали, а точнее, спорили мужчина и женщина, в том же лесочке, позади Лоренцы. Даже голоса их не звучали согласно: женский голос говорил тихо, зато недовольный мужской не желал умерить басовитый и хриплой силы.
— Почему вы не хотите, чтобы я повидал мадам маркизу? Вы же знаете, что я приехал издалека и что послал меня герцог д'Эпернон!
Лоренца не расслышала, что ответила женщина. Она тихонько поднялась со своего места, прошла несколько шагов и спряталась за стволом большого дуба. Теперь она находилась достаточно близко от говорящих и могла не только лучше слышать их разговор, но и как следует их разглядеть. Женщину она узнала сразу, несмотря на широкий плащ и капюшон, это была Жаклин д'Эскоман, а вот мужчину видела в первый раз. Рядом с Жаклин стоял здоровенный детина в зеленом потертом плаще из грубого шерстяного сукна и в такой же шапке на рыжих всклокоченных волосах. Его борода, будто пакля, торчала в разные стороны. Шоссы и огромные башмаки были покрыты пылью, в руках — большая узловатая палка: нет сомнения, он проделал долгий путь пешком и теперь был страшно недоволен.
— В прошлом году вы заботились обо мне, а теперь гоните?
— Гоню, потому что вы не должны были сюда возвращаться. Вы обещали мне, что забудете о своих безумных намерениях.
— Правда... обещал... Но ко мне опять вернулись голоса. Они открыли мне, что близится час, когда я должен буду исполнить волю Господа!
— Голоса вас обманывают.
— Мой духовник и добрые братья монахи думают иначе. Когда Бог велит, его нужно слушаться. Я хотел бы, чтобы госпожа маркиза — вспомните, она была так добра ко мне и даже послала со мной слугу своего отца, чтобы проводил меня до Мальзерба — так вот я хотел бы пожить у нее, пока не настанет день и час, когда мне будет велено покончить с антихристом...
— Я же сказала вам, это невозможно! Уходите отсюда немедленно! Возвращайтесь в Ангулем и больше здесь не появляйтесь!
— Но герцог д'Эпернон утверждает...
— Я знать не хочу, что он утверждает. И не понимаю, зачем он вас сюда прислал! Вы должны жить у него, вот и все.
— У него там слишком много народу, и он не хочет, чтобы я там находился. Он говорит, что, если меня увидят, дело может быть испорчено. Вот он меня и отправил к мадам маркизе. Места здесь тихие, замок большой. У вас тут нетрудно меня спрятать.
— И как долго придется вас прятать?
— Он еще не знает. Ой, нет! Я забыл...
Детина поднял руку и глаза к небу:
— До коронации королевы! Это и послужит знаком... Тогда мы избежим больших бед!
— Ах, вот оно что! — со вздохом облегчения воскликнула наперсница маркизы. — Значит, речь идет не о завтрашнем дне! Ну, если коронация и состоится, то потребует немалых приготовлений. Так что послушайтесь меня, Равальяк
[14]
! Возвращайтесь к себе и молитесь, чтобы Господь Бог и дальше руководил вами.
— Но...
— Никаких «но». Слушайтесь меня! У вас будет достаточно времени, чтобы снова прийти сюда, когда станет известно о коронации. Пойдемте со мной, проводите меня до замка. Там вам дадут поесть и немного денег на обратную дорогу. И никому ни слова о том, что вы только что рассказали мне.
— А если я увижу мадам маркизу?
— Вы ее не увидите! В нашем замке и у стен есть уши, и вы можете погубить не только себя, но и ее!
— Что это вы говорите?
— Идемте!
Они вышли из леска и направились к воротам парка Верней.
Лоренца тоже покинула свое убежище и вернулась на берег реки, крайне озабоченная услышанным. Ей не надо было объяснять, о чем шла речь: детина собирался убить короля. Он был послан к мадам де Верней, что означало только одно: она была в сговоре с герцогом д'Эперноном. Не было сомнений, что д'Эскоман пыталась отвратить от короля опасность, и Лоренца задавалась вопросом: почему? Маркиза, совершенно очевидно, не желала добра своему бывшему любовнику. И, может быть, уже с тех самых пор, когда поняла, что ей никогда не быть королевой, хотя при этом продолжала делать вид, будто верит в такую возможность? Впрочем, и в пору их самой безумной любви разве не участвовала она в двух заговорах против жизни короля, затеянных ее отцом и сводным братом? Только страстная любовь к ней Его Величества спасла их головы...
Лоренца вернулась в замок с большой тревогой на сердце и хотела было осторожно кое о чем расспросить Жуанвиля, но он уже уехал, что тоже ее удивило. Когда Жуанвиль уезжал из Парижа, он обычно ночевал в замке...
В ближайшие три дня Лоренца распростилась с последними иллюзиями. Если только они у нее еще оставались... Не было тайной, что в Вернее ее уже с трудом терпели. Генриетта с ней даже не заговаривала, зато в ее речах все чаще и чаще стало звучать слово «королева». Мадам д'Антраг, правда, относилась к Лоренце по-прежнему, по крайней мере, старалась, и обычно тогда, когда дочери не было рядом. Все остальное время она хранила молчание, и это было странно и неприятно.
Лоренца стала чувствовать себя лишней, и нужно было что-то предпринимать, чтобы избавить хозяев от своего присутствия... Не за горами был тот день, когда ее просто-напросто выставят за дверь и ей придется искать себе другое пристанище. Дожидаться этого дня она не собиралась. У нее в запасе оставалась еще одна возможность...
И вот настало утро, когда обещала приехать мадам де Роянкур и повезти ее знакомиться с замком де Курси...
Глава 13
Неужели тихая гавань?
Замок Курси белел посреди сверкающего озера, как водяная лилия. Как только Лоренца увидела его из-за поворота лесной дороги, то сразу же была им очарована. Верней был тоже хорош, но этот походил на настоящий сказочный замок своими белоснежными башнями, голубой черепицей, золотыми флюгерами и высокими окнами, сверкающими на солнце. Вокруг него, до синеющего на горизонте леса, расстилались удивительной красоты цветники и ровные аллеи парка, и даже конюшня и оранжерея располагались в изящных флигельках.
— Боже мой! Как красиво! — восторженно воскликнула Лоренца, не в силах сдержать восхищенное изумление.
— Вам нравится? — переспросила ее спутница и радостно улыбнулась.
— «Нравится» — слишком незначительное слово для такого великолепия. Я... я... Даже не знаю, как сказать... Но теперь я понимаю, почему вы никогда не приезжаете в Париж! По крайней мере, мне сказали, что никогда.
