— Ну ладно! — в замешательстве пробормотал я.
Они подхватили доспехи и нехотя потащили их вверх по лестнице.
Позже, когда Комптон и Брайен сражались врукопашную на набитых соломой тюфяках, я подошел к Брэндону.
— Спасибо, — тихо произнес я, — за то, что вы сказали им. Я не осмелился.
— Однако именно вас они послушались, — ответил он, пожимая плечами. — Вам лучше привыкнуть к этому, ваше высочество.
Глухой тяжелый удар. Брайен склонился над упавшим на спину Комптоном. Теперь на поединок вышли Невилл и его напарник. Спертый воздух, в котором ощущался душок вчерашнего ужина, вдобавок пропитался запахом пота от напряженных тел.
Близился вечер. Слуга только что пришел, чтобы зажечь факелы. Скоро наши игры должны закончиться, и мне придется опять торчать одному в своих покоях.
Я глянул на окружавших меня парней. Что и говорить, привлекательные здоровые молодые мужчины! Некоторые уже обзавелись невестами, и почти все успели познать женщин. Они иногда упоминали об этом, небрежно, желая показать, что эти радости далеко не внове для них. Подобно первому причастию, такого события долго ждут и много размышляют о нем впоследствии. Но когда оно происходит, человек обычно спокойно заявляет: «Я приобщился к своему Создателю». Именно так Брайен, Комптон и Карью отзывались о своих отношениях с женщинами.
Уилл:
Как нравится Гарри находить духовные сравнения для любовных связей! Причастие — вот уж поистине близкое понятие!
Генрих VIII:
Зато в уединении я мог помечтать о Екатерине. Мне предстояло обручение. Хотя пока нельзя было никому рассказать об этом. И я задумался: когда же будет моя свадьба?
* * *
Официально нас обручили спустя три месяца, уговорившись, что свадебные торжества отложат, пока мне не исполнится четырнадцать.
Церемония обручения в резиденции епископа Солсбери на Флит-стрит состоялась в июне, холодном и дождливом на редкость. Садовники утверждали, что такая погода отлично подходит для цветов, и действительно — цветение в тот год продолжалось удивительно долго. Я и отец должны были встретиться с невестой, английскими и испанскими адвокатами непосредственно в епископском доме. Участники обеих сторон поехали туда верхом по разным улицам Лондона. А на месте пришлось делать вид, что мы с Екатериной незнакомы.
По правде говоря, я не видел ее с тех пор, как они с Артуром уехали из столицы в Ладлоу. Она переболела той же лихорадкой, что сгубила ее супруга, и даже не присутствовала на похоронах, не успев оправиться от болезни и вовремя вернуться в Лондон. А по возвращении ее поселили в особняке на широкой открытой набережной Стрэнда, что соединяла Вестминстер с городским центром. Этот дом называли Дарем-хаус. Там Екатерина и жила в окружении испанской челяди — говорила по-испански, носила исключительно испанские платья и питалась испанскими блюдами. Сперва все надеялись, что она носит под сердцем ребенка Артура, но вскоре выяснилось, что мечты короля были тщетными. Принц умер, не оставив наследника.
И теперь мне предложили объедки с Артурова стола. В тот дождливый июньский день, через год с небольшим после кончины брата, я отправился заявить о своих претензиях на этот лакомый кусочек.
* * *
Королевский баркас причалил к пристани возле монастыря доминиканцев. Там нас ожидали лошади, и от Стрэнда мы поскакали по расхлябанной дороге к Флит-стрит, столь же грязной, размытой, мрачноватой улочке, ведущей к центру столицы. Большую часть пути мы проделали по малолюдным окраинам Лондона. Путешествие оказалось малоприятным, и, словно в довершение наших бед, закрапал мелкий дождик.
В епископском доме нас препроводили в небольшой зал, где уже сидели в ожидании Екатерина с законниками. Духота усугублялась запахами мокрой шерсти и множества людей, набившихся в тесное помещение. Адвокатов, привлеченных к церемонии обручения в качестве законоведов и свидетелей, собралось так много, что, казалось, здание расположенных поблизости Судебных иннов должно было опустеть. Причем все они, подобно огромной стае мартышек, жестикулировали и тараторили, подняв жуткий гвалт.
Екатерина скрывалась где-то среди них, но через мгновение я увидел ее. Когда затих шум ученых споров и скрип перьев по пергаменту, мою невесту вывели вперед и велели нам с ней встать рядом.
«Какая она маленькая», — отметил я про себя.
Ведь в отличие от меня принцесса совсем не выросла.
«Как же она прекрасна», — посетила меня вторая мысль.
Екатерине уже минуло семнадцать лет, и ее красота достигла расцвета. После кончины Артура она жила столь уединенно, что все успели забыть о ней, и ни слухи, ни легенды о ее неповторимой прелести не касались моего слуха. Но ее возвращение… Ах, какие воспоминания оно оживило!
Мы стояли бок о бок в напряжении и неловком смущении. Королевский адвокат передал брачные документы в руки нашего епископа и испанского адвоката. Далее мы с Екатериной, не глядя друг на друга, послушно повторили за епископом священные клятвы, длинные обеты на латинском языке. И поставили подписи на нескольких бумагах.
Обручение завершилось, почтительные законники незамедлительно развели нас в разные стороны. Жениху и невесте не полагалось разговаривать до тех пор, пока они не окажутся на супружеском ложе. Но до того оставалось ждать два года. Резиденцию епископа мы покинули через разные двери, так же как вошли.
Отец обратился ко мне только тогда, когда мы удалились на безопасное расстояние, на борту неповоротливого баркаса, что вез нас в Гринвич, на другой берег Темзы. Хмурое небо отражалось в спокойной реке. Вода была неприятного бурого оттенка. Мимо то и дело проплывал всякий мусор. Похоже, народ считал реку личной клоакой, несмотря на указ, запрещающий «бросать в Темзу любые старые вещи и отбросы, отравляющие и загрязняющие ее воды в Лондоне и его окрестностях». Я заметил медленно влекомый течением и опускающийся на дно труп собаки. Когда я стану королем, то обязательно позабочусь о надлежащем уважении к нашей реке.
— Вы понимаете, — внезапно произнес отец почти шепотом, чтобы гребцы не могли его услышать, — что вам не следует так или иначе общаться с принцессой. Пусть она остается с испанцами в своем особняке.
— Но ведь мне, несомненно, следует посылать ей памятные подарки, писать…
— Вы болван! — гневно воскликнул он, скривив рот. — Неужели вы считаете себя ее поклонником? Подарки! — Король презрительно фыркнул. — Никаких подарков и писем. Ничего. Забудьте о ее существовании.
— Но… почему?
— Потому что договор об обручении заключен лишь на бумаге. Я сомневаюсь, что свадьба вообще состоится.
— Тогда зачем мы провели церемонию? К чему все эти долгие переговоры?
— Они ничего не значат. То, что одобрено на одной церемонии, на другой можно отменить. Уверен, что вам сие известно! Это едва ли не главное правило королевской власти. Мы устроили официальное обручение лишь для того, чтобы выиграть время и показать испанцам наши добрые намерения.
