Через две недели в столице фактически прекратился мор. Но для надежности нам следовало переждать еще пару недель. А потом мы вернемся в Лондон, к привычной жизни.
Депеши от разъехавшихся тайных советников подтверждали, что они непрестанно думают о работе и им не терпится вновь приступить к своим обязанностям. Епископу Гардинеру и Одли надоело копаться в садах Суффолка; их мало радовали цветущие розы. Райотесли и Кранмер, прозябавшие в окрестностях Колчестера, от скуки заинтересовались местной историей и составили буклет о крестинах по всем близлежащим церковным приходам (ради чего целыми днями корпели над приходскими книгами). Этот труд поначалу увлек их, и они решили найти правдоподобное объяснение частоты рождаемости и выбора имен для младенцев в разных семьях. Но вскоре сие занятие им наскучило, вероятно, советникам попросту не хватало воображения и они не знали, на что убить время.
Питри в Хантингтоншире принялся изучать местный кружевной промысел. Изделия там отличались большим разнообразием узоров, и мастерицы заявляли, что, дескать, обучила их этому искусству «добрая королева Екатерина». Чепуха, разумеется, но так создаются легенды. Екатерина никогда не выходила в народ и не показывала простолюдинкам, как плести кружева. Она понятия не имела, как они делаются. А то, что Испания славится своими кружевами, ничего не значит. Я ведь не умею стричь овец, несмотря на то что мы славно торгуем английской шерстью. Между тем Питри пришел к выводу, что изготавливаемые в Кембриджшире и Хантингтоншире кружева могут стать прибыльным промыслом не только в Англии, но и за ее пределами.
Генри Говард бездельничал в родовом имении Норфолка и развлекался составлением преобразовательных планов собственных обширных владений в бывшем нориджском приорате Святого Леонарда, так называемом Маунт-Суррее. Его усовершенствования включали разнообразные итальянские новшества, благодаря которым монастырь превратился в подобие средиземноморской виллы, окутанной влажными туманами Восточной Англии. Время от времени Генри самолично руководил каменщиками, стекольщиками, ваятелями и художниками, трудившимися над дворцовым строительством, а в перерывах сочинял стихи и изучал геральдику. Ничем себя особо не обременяя, он погрузился в мир грез и чувствовал себя превосходно вдали от столицы.
Энтони Денни и Джон Дадли отправились еще дальше на запад, один в Девон, другой в Падстоу, на границу Корнуолла, и составили увлекательные описания тамошних мест. Особенно интересно вышло у Дадли. По его словам, крошечные смуглые корнуолльцы обитали в малюсеньких домах с соразмерными дверными проемами и скамейками, и человек обычного роста мог по неосторожности набить шишку на голове, ударившись о дверную притолоку. На южном побережье, сообщал наш хронист, обосновались грабители потерпевших кораблекрушение судов. Эти пираты с помощью фальшивых маяков заманивали торговые корабли на скалы, а потом разворовывали трюмы. Вынужденный отпуск Джон провел в тревоге, опасаясь, что его могут заколоть во сне. Он писал: «Жду не дождусь возвращения в предательский мир цивилизованных людей».
Его желание осуществилось в середине июля, когда мы все воссоединились в Лондоне и собрались в Вестминстерском дворце, чтобы оценить последствия предательски подкравшейся чумы.
* * *
Как приятно вновь взяться за труды праведные и видеть готовность подданных помогать своему королю! Моих советников пощадила смерть. Но и Лондон, столь сильно пострадавший, выглядел оживленным. Особых разрушений не было. Проезжая по столице, мы не заметили, чтоб население изрядно поредело. Оставшись без руководства и опеки, уцелевшие лондонцы приводили в порядок улицы и переулки, получившие повышение чиновники, похоже, вполне сносно справлялись с обязанностями. На чумных курганах шелестела трава, и это отчего-то не только успокоило, но и расстроило меня. Как быстро могилы зарастают свежей зеленью… М-да, такова жизнь!
* * *
Ван дер Делфт только что получил послание от императора. Оказалось, что Карл уже провел успешную военную кампанию и одержал несколько существенных побед в Люксембурге и Наварре. Он намеревался и далее сражаться на севере, но хотел передохнуть пару недель, пока его войска осаждают крепость Ландреси. Угодно ли английскому королю вступить в войну по прошествии этой передышки?..
— Нет-нет. Время упущено, мы не успеем подготовить армию, осень не за горами, — коротко сказал я, не утомляя посла перечислением неотложных дел, навязанных нам чумой. — Но будущим летом мы присоединимся к императору. Долго ли еще он собирается воевать?
— Вероятно, до конца сентября, — ответил Ван дер Делфт. — Потом он займется семейными делами — ему предстоят свадебные хлопоты.
— Ах, — улыбнулся я, — мне тоже. И я устраиваю свадьбу.
— Вашу собственную, милорд? — с усмешкой поинтересовался посол.
— Да. Ах, сэр, не смейтесь надо мной! — Я сам не удержался от смеха, увидев его изумление и догадавшись, что его вызвало. — Хотя понимаю, как трудно устоять перед искушением.
— Я желаю вам счастья, — просто сказал он.
— И я поистине стремлюсь к тому же, — вздохнул я.
— Пусть ваши стремления увенчаются успехом.
Он прямо взглянул мне в глаза.
Мне понравились его слова и манеры, и вообще он казался честным малым. Мы не будем с ним спорить и пикироваться, как с Шапюи, и это даже к лучшему.
— Надеюсь, так и будет. Я женюсь на вдове Латимер, когда мы покончим с делами. Вернемся, однако, к военным планам… Мы с Карлом достигли удовлетворительного решения относительно спорного титула, и меня вполне устроит обращение «Защитник веры» — и так далее. У меня пока недостаточно средств — в том числе денежных, — чтобы отправиться во Францию до весны. Но я готовлюсь к войне и буду лично командовать армией. Передайте императору, что я сам поведу в бой моих солдат, как во времена славной кампании тысяча пятьсот тринадцатого года — Золотой войны!
Боже, при одной мысли об этом у меня кровь закипала в жилах! Я вновь надену доспехи, буду жить в палатке, проводить военные советы… Как же манила меня такая жизнь!
* * *
Епископ Гардинер вернулся в Лондон, и я сразу сообщил ему о моем намерении жениться на Кейт Парр.
— Я желаю, чтобы вы обвенчали нас, — сказал я.
— А как же Кранмер? — слегка осуждающим тоном сухо поинтересовался он.
Конечно, я знал, что Гардинер завидовал Кранмеру, его задевали наши дружеские отношения и привилегии, которыми тот пользовался.
— Не подойдет. На сей раз нужен безупречный ортодокс, поскольку леди Латимер подозревают — разумеется, неоправданно — в сочувствии реформаторам. Но подобные разговоры прекратятся, если церемонию проведете вы.
— Вы так полагаете, ваша милость?
Он по-прежнему казался отчужденным, равнодушным и безрадостным.
— Хотя бы слухи поутихнут, — признал я. — Никому еще не удавалось укоротить злые языки.
— Неужели вы совершенно уверены, что она не сочувствует протестантам?
