Повар вынес затейливый десерт: огромный слоеный торт в виде уменьшенной копии «Большого Гарри». На всех четырех мачтах красовались крошечные знамена, а на главной и батарейной палубах темнели миниатюрные пушечки. В тот самый момент, когда на стол передо мной поставили съедобный макет моей обожаемой карраки, две игрушечные пушки дали залп, издав легкие хлопки и выпустив струйки дыма.
— По одному выстрелу за каждый год семейной жизни, — пояснил я Кейт.
— О Генри! — воскликнула она, разразившись смехом.
Кейт смеялась редко. К тому же обычно мы не позволяли себе интимных обращений при посторонних. Я нахмурился. Брэндон насупился. Сеймур и вовсе был мрачнее тучи.
— Нет, милая женушка, отложим пока семейные разговоры, — с улыбкой упрекнул я ее и сменил тему: — Все-таки, оглядываясь назад, я считаю, что грядет славное событие для нашего королевства. Мы стоим на пороге великой битвы. Так выпьем же за честную победу!
Я вновь поднял наполненный бокал. Все выпили в торжественном молчании. Каждый из нас молился о победе. Ибо для Англии наступил страшный час испытаний.
Наши лица были освещены лишь свечами, стоящими на столе. Остальной мир погрузился во тьму, которую разрывали мерцающие вдали звездочки фонарей. Я не разрешал пользоваться факелами на кораблях.
— Долг призывает меня вернуться к своим обязанностям, — смущенно сообщил Брэндон. — Путь до Кента неблизок.
— Да, впереди долгая ночь, — откликнулся я. — Но мысленно я буду с вами.
Он пожал мне руку.
— Наша жизнь проходит в сражениях с французами, — рассмеялся он. — Помните, ваша милость, какие чудные планы мы строили в Шинском маноре?
Шин. Исчезнувший замок. Сгоревшая юность.
— Бойцы вспоминают минувшие дни. Ладно, доброй ночи, Чарлз.
Я услышал звук его усталых, тяжелых шагов по сходням.
— Мне тоже пора возвращаться на службу, — промолвил Том.
Он получил под командование прекрасный, заново экипированный корабль «Петр Гранат»
[46]
. Томасу гораздо больше подходила роль морского, а не сухопутного вояки.
— Вы стоите на самой дальней позиции, — напомнил я. — И наверняка первыми заметите французов. Удвойте вахту дозорных.
— Они не посмеют подойти к нам до рассвета, — самоуверенно заявил Сеймур.
— Вероятно, скоро появятся приборы, с помощью которых суда смогут приближаться к берегу во тьме, — заметил я. — А может, их уже изобрели.
— Ну, такого изобретения придется ждать тысячу лет. Ночью место на карте капитану подскажут звезды, но как он узнает, что прячется под днищем? Нет, никто не разглядит ночью подводные рифы, даже при свете звезд. А скалы…
— Том, — оборвал его я. — Вахтенные должны дежурить целую ночь. Таков приказ короля.
— Слушаюсь. — Он поклонился и припал к руке Кейт. — Я подчиняюсь любым приказам вашего величества. Да будет благословен ваш брак. Я каждодневно поминаю вас в моих молитвах.
Я услышал, как Том легко и пружинисто сбежал по сходням. Куда там старине Брэндону…
— По-моему, он стал чересчур легкомысленным, — пробормотала Кейт.
— А по-моему, он становится опасным, — добавил я. — Его разъедает тщеславие и пожирает зависть.
— Нет, ваша милость! — воскликнула она. — Вы придаете его особе излишнюю значительность. Он слишком легковесен.
— Возможно, — согласился я. — Но я буду приглядывать за ним. Мне он несимпатичен. Я сожалею, что пригласил его на наш праздничный ужин.
— А я нет. Вы поступили, как всегда, правильно и милосердно.
Кейт храбро обвила рукой мою талию. Такого с ней прежде не бывало.
— Вы столь добры, а мне ни разу не удалось показать вам, как согревает меня ваша великая любовь.
Прижавшись ко мне, она положила голову мне на грудь. Я склонился, чтобы поцеловать ее, и она не отпрянула — более того, пылко ответила на мой поцелуй.
На нижней палубе размещалась королевская спальная каюта, где я отдыхал во время плавания в Кале. Это просторное, превосходно обставленное помещение постоянно держали наготове, и там меня неизменно ожидало благословенное уединение.
— Кейт… — прошептал я, когда мы, тесно обнявшись, направились к ведущей вниз лестнице. — Жена моя, Кейт…
* * *
И там, на нижней палубе, за крепкой дверью, в каюте с единственным круглым иллюминатором, Кейт наконец стала мне настоящей женой. Благодаря взаимной привязанности я получил нечаянную награду и принял ее с благоговением, благодарностью и изумлением. Более мне нечего добавить, слова лишь осквернили бы чудесное таинство. И я не буду оскорблять эти воспоминания описаниями прелестей Кейт и нашей с ней нежности.
LXII
Я стоял один у борта, глядя на светлеющие небеса. Я вышел сюда еще в кромешном мраке, желая встретить рассвет на палубе.
Ночному бдению присуще нечто священное. Первые монахи мудро назначили первую молитвенную службу на полночь. Поистине, час этот благословен. И я молился в ночи на палубе, молился о благоденствии Англии — казалось, в этом пустынном безмолвии мои просьбы будут лучше услышаны на небесах.
Лишь бы нам удалось отбить вражеское нападение, неслыханное по размаху за всю английскую историю! Я чувствовал себя виновным в том, что не наладил отношения с Францией. Подобно промахнувшемуся охотнику, я допустил ужасную оплошность: я не убил зверя, а лишь ранил, разъярив его и тем самым побудив к ответному нападению.
А еще я ошибся с Шотландией. Мне стало это ясно только теперь. Их знать ерепенилась: «Шотландия не нуждается ни в вашем расположении, ни в брачном союзе с Англией». Я повел себя со скоттами с глупой безрассудностью; мне так не терпелось заключить союз, буквально плывущий в руки, что я бездумно дал волю нетерпению, оскорбил и запугал их до того, что им не оставалось ничего другого, как воззвать к помощи Франциска.
Ох, какого же дурака я свалял! Но должна ли Англия расплачиваться за это?
«Пусть падет кара на мою голову, — молился я. — Избавь, Господи, от расплаты королевство сие».
Однако в глубине души я понимал, что моя близорукость, многочисленные оплошности и все недостатки, не изжитые мной за долгие годы правления, ложатся огромной тяжестью на плечи простых кентских солдат и матросов. Сто с лишним судов ждут врага на нашей водной границе!
Забыв о счастье, дарованном мне в ночи Кейт, я стоял у борта, терзаемый душевными муками. Для своей жены я был мужем, но в преддверии этого сражения я обязан быть королем. Каюсь, я, король Англии, и не кто иной, подверг свою страну страшной опасности. «Избави нас, о Господи, от врагов наших».
