Оторвав взгляд от документов, которые он посматривая в своем кабинете, Адам взглянул на кота, устроившегося на краю письменного стола, и погладил по бархатистой черной шерстке. Шарлемань сощурил зеленые глаза и лениво потянулся. Мэллори осматривала сегодня чердаки и оставила кота за закрытой дверью, в кабинете мужа, опасаясь, что если Шарлемань увяжется за ней, то может вылезти на крышу, упасть и разбиться.
— Ну что, мурлыка? Скучно тебе без хозяйки? — промолвил Адам. — Ничего, она скоро придет, снова возьмет тебя на руки и прижмет к своей груди…
Адам завидовал коту. В отличие от него Шарлемань был уверен в том, что Мэллори любит его. Тяжело вздохнув, Адам вернулся к своим бумагам, хотя не сразу смог сосредоточиться на них.
Минут через десять в дверь кабинета тихо постучали, и па пороге показалась Мэллори.
— Я не оторвала тебя от работы? Если помешала, скажи, я зайду позже.
Улыбнувшись, Адам отложил перо в сторону.
— Нет-нет, ты не помешала. Входи. Нас с Шарлеманем интересуют выводы, к которым ты пришла, осмотрев чердак.
— Там мрачновато, но я надеялась обнаружить на чердаке старые вещи, которые можно было бы реставрировать, а затем использовать в быту.
Адам сомневался в том, что Мэллори найдет на чердаке что-нибудь стоящее. Отец давно уже продал все более или менее ценное, тем не менее Адам не стал отговаривать жену.
Он видел, как сегодня утром она собиралась приступить к осмотру хлама, скопившегося на чердаке, куда уже давно никто не поднимался. Она надела самое затрапезное платье из своего гардероба, а также одолженный у повара большой фартук. Поцеловав жену и пожелав ей удачи, Адам спустился вниз, а она пошла наверх.
Насколько знал Адам, Мэллори взяла с собой нескольких служанок и крепкого лакея.
И вот теперь она наконец вернулась. Улыбнувшись, Адам встал из-за стола и шагнул ей навстречу. Мэллори была красива даже в затрапезном одеяний. Из-под шарфа, которым была повязана ее голова, выбивались темные завитки, белый фартук был в пыли и грязи.
Увидев хозяйку, Шарлемань встал на лапы и потянулся к ней, выгнув спинку. Он требовал к себе внимания и ждал ласки. Мэллори погладила его, и кот замурлыкал.
— Чердак в плачевном состоянии, там скопились горы разного хлама, — сказала она. — Его необходимо убрать, это я поручила служанкам. У меня создалось впечатление, что у владельцев дома до чердака лет двадцать не доходили руки.
— А может быть, и больше, — заметил Адам. — Последней, кто пытался навести там порядок, была моя мать. У тебя лицо измазано грязью.
— Правда? Где именно?
— Вот здесь, у носа, — сказал Адам и достал из кармана белоснежный носовой платок. — Позволь мне.
Мэллори запрокинула голову, и Адам аккуратно стер грязь, а потом сорвал с ее розовых, нежных, похожих на влажные лепестки губ поцелуй.
— Тебе так и не удалось найти там что-нибудь стоящее? — спросил он, усаживаясь на свое место за стол.
— Там в основном собран разный хлам. Но все же я обнаружила кое-что интересное. Мне хотелось бы показать тебе свою находку. Подожди, я сейчас принесу ее сюда, она стоит в коридоре.
Она исчезла за дверью и через минуту вернулась с картиной в руках. Холст был повернут к Адаму тыльной стороной.
— Это полотно нашла одна из служанок в темном углу за грудой ящиков, — сообщила Мэллори. — Возможно, здесь изображена одна из твоих родственниц. Во всяком случае, девушка с этого портрета очень похожа на тебя.
Мэллори повернула картину лицевой стороной, и у Адама перехватило дыхание.
— Ты узнал ее? — спросила Мэллори.
Адам кивнул.
— Да, — сдавленным от волнения голосом промолвил он. — Это Делия, моя сестра. О Боже, я думал, он продал ее портрет.
«Или уничтожил его, как уничтожил саму Делию», — подумал Адам, но не стал произносить эти слова вслух.
— Ты имеешь в виду своего отца? — уточнила Мэллори.
Адам кивнул, чувствуя, как к горлу подступил комок.
— У тебя была очень красивая сестра, — сказала Мэллори. — Сколько ей лет на этом портрете?
— Пятнадцать, — с трудом произнес Адам. — Я хорошо помню то лето, когда с нее писали портрет.
«Эго было ее последнее лето», — подумал он. Адам уехал в университет, не подозревая, какая трагедия произойдет в его семье в следующем году.
Он долго внимательно рассматривал лицо изображенной на портрете девушки. У Делии были нежные карие глаза, еще по-детски округлый подбородок и маленький рот. Ее губы навсегда застыли в полуулыбке.
Как он мог забыть сестру? Ее образ почти стерся из его памяти. «О если бы я остался тогда в поместье, — с горечью думал Адам. — Если бы мог предположить, что сделает этот ублюдок с моей милой Делией! Мне нужно было увезти ее из дома».
— Куда мы повесим эту картину? — спросила Мэллори. — Я думаю, мы могли бы поместить ее в гостиной. Или, если хочешь, начнем возрождение галереи фамильных портретов и это полотно положим в основание коллекции.
— Значит, ты не станешь возражать? — спросил Адам.
— Возражать? Против чего?
— Против того, чтобы повесить портрет Делии в галерее. Учитывая то, как она умерла, я не стал бы осуждать тебя, если бы ты решила повесить этот портрет где-нибудь в менее приметном месте. Например, здесь, в моем кабинете.
Мэллори поджала губу.
— Хорошего же ты обо мне мнения! Конечно, ты можешь повесить портрет сестры здесь, если тебе этого хочется! Но если ты сделаешь это только для того, чтобы убрать его с глаз, то я буду решительно против. Неужели ты стыдишься выставлять напоказ портрет Делии?
— Разумеется, нет.
— В таком случае с чего ты взял, что этого буду стыдиться я? Какими бы ни были обстоятельства ее смерти, она твоя сестра. Сестра, которую ты любил всем сердцем.
Адам резко встал и, подойдя к окну, долго молча смотрел в него, заложив руки за спину.
В конце концов, поставив портрет на пол у стены, Мэллори подошла к мужу и тронула за плечо.
— Расскажи мне о Делии, о том, что с ней случилось, — попросила она.
— Ты же знаешь, что произошло с моей сестрой, — глухо ответил Адам.
Мэллори покачала головой.
— Мне известно, как она погибла, но я не знаю, почему так случилось.
— Лучше тебе не знать этого, Мэллори.
Адам жалел о том, что разговор зашел о смерти Делии. Ему следовало молча повесить портрет сестры на стену кабинета, и дело с концом. Но теперь он видел, что разжег любопытство жены своими уклончивыми ответами. Адам никогда никому не открывал душу и не рассказывал подробности, связанные с гибелью Делии. Даже его лучший друг Джек Байрон ничего не знал об этом.
