— В таком случае, прощай.
Джек направился к двери, однако, уже взявшись за ручку, оглянулся.
— Грейс?
Она встретила его взгляд, глаза у нее стали очень серьезными. В этот момент он готов был умолять ее, излить ей душу.
— Наслаждайся своей независимостью, дорогая, — вместо этого сказал Джек.
Потом развернулся на каблуках и вышел из дома. Сев в карету, он приказал ехать. Куда — понятия не имел.
Грейс неподвижно стояла в гостиной, не зная, что делать: броситься за мужем или позволить ему уехать.
А потом было уже слишком поздно. Кучер Джека что-то крикнул, и лошади рванули с места. Подбежав к окну, она смотрела вслед карете, пока та не исчезла, из виду. Но и тогда она еще долго стояла, положив руку на стекло, как будто могла позвать его обратно.
Неизвестно, сколько времени прошло, когда ее вернул к действительности короткий стук в дверь гостиной.
— Простите за беспокойство, миледи, — сказала экономка. — Но скоро ли подавать обед? Если желаете, можно накрыть стол в гостиной.
Обед? Даже мысль о еде вызывала у нее тошноту.
— Пожалуйста, принесите только чай. И ванну приготовьте. Я очень устала в дороге.
На миг, задумавшись, экономка кивнула:
— Идите наверх, ваша светлость, мы все сделаем, как пожелаете. Не беспокойтесь ни о чем.
Грейс последовала ее совету.
Прошел месяц.
Грейс сунула кисть в стоящий рядом кувшин с водой и, откинувшись на спинку плетеного кресла, критически оценила последние рисунки.
Тускло. И скучно. Без присущей ей творческой искры.
Но ведь эти попытки отвлечь себя лишь отражают ее настроение, которое было столь же тоскливым и, честно говоря, совершенно унылым. Хотя Грейс не могла винить в этом свое новое местожительство.
Дом был прекрасным, с удобными, хорошо оборудованными комнатами. Вышколенные слуги отлично выполняли свои обязанности. В ближайшей деревне находились неплохие магазинчики и старая англиканская церковь. Соседи были дружелюбными, но почтительными, видимо, понимали, что ей требуется уединение, и не докучали визитами.
Но больше всего Грейс нравился сад позади дома, полный ярких цветов. Тот, кто его создал, явно обладал чувством прекрасного и был знатоком своего дела. Каждое растение выбиралось с очевидным вниманием и любовью к природе.
В глубине сада, гуляя как-то утром среди кустов гортензии, она нашла бездомного рыжего кота. Девушка налила ему молока, и с тех пор он стал ее верным другом. Грейс решила назвать его Лютик. Теперь она смотрела, как тот гордо оглядывается, будто властелин всей округи.
Если б она с таким же упоением могла наслаждаться покоем. Но влажный августовский воздух давил на нее, как мокрое шерстяное одеяло. Может, такая погода и есть причина ее уныния.
Джек.
После их расставания Грейс ничего не слышала о нем. Она до сих пор не могла заставить себя открыть правду насчет ухода от мужа, а из писем Мэллори, Мег и герцогини знала лишь то, что Джек не вернулся в Лондон. Значит, он тоже молчит, и она понятия не имела о его местонахождении.
Возможно, где-нибудь за городом упивается своей свободой. Пьет, играет в карты и распутничает, вовсе не вспоминая о ней.
А чего, собственно, она ждала? Они ведь распрощались. Теперь у каждого своя жизнь, и было бы разумнее подумать о себе.
Грейс решила сделать еще пару эскизов, когда ее накрыла волна усталости, и, вздохнув, она закрыла глаза в ожидании, когда недомогание пройдет. Она уже несколько дней боролась с тем, что, по ее мнению, напоминало летнюю лихорадку. Но, как ни странно, жара не было, симптомы появлялись и пропадали ни с того ни с сего, без всякой причины.
Самые отвратительные приступы плохого самочувствия случались утром. Проснувшись, она бросалась к тазу, опорожняла желудок, потом возвращалась в постель и спала как убитая. Обычно к тому времени, когда она просыпалась, тошнота проходила, сменяясь сильным голодом.
И еще усталость, приступы неодолимой сонливости, которые накатывали в самое неподходящее время дня. Как-то она пошла за книгой в библиотеку, а кончилось тем, что она проспала там на диване полдня.
Наверное, следовало обратиться к доктору, но Грейс решила, что все и так скоро пройдет.
Отложив кисть, она вытерла пальцы тряпочкой и встала с кресла. Внезапно голова у нее закружилась, и ей пришлось ухватиться за край столика, борясь с темнотой, которая грозила поглотить ее.
Господи, что же это за болезнь? Мало ей тошноты и непонятной слабости, теперь еще и устоять на ногах становится непросто. При мысли о головокружении она вспомнила одно из последних писем Мег.
«...Эти дни у меня такое головокружение, что бедный Кейд вертится около меня, боясь, что я могу в любой момент упасть. Хотя ему не следует беспокоиться, так как половину времени я брожу рядом с каким-нибудь предметом мебели, где бы могла подремать...»
Головокружение. Сонливость. Мег не упоминала лишь тошноту по утрам. А еще надо учесть, что месячные у Грейс запаздывали. Очень запаздывали! Она упала в кресло.
О Боже! У нее будет ребенок! Как же она сразу не догадалась?
Джек внезапно проснулся и обвел затуманенным взглядом комнату с полками книг в кожаных переплетах, застекленными шкафчиками, уставленными множеством безделушек.
«Так вот где я», — понял Джек, окончательно приходя в себя.
Он был в том самом доме, где они с Грейс провели медовый месяц. В библиотеке, где он скрывался первую ужасную неделю.
«Какое безумие овладело мной, чтобы сюда вернуться?» — в сотый уже раз удивился Джек. За такую идиотскую мысль его действительно надо отправить в сумасшедший дом.
Но, покинув Грейс, он был, словно корабль без руля и приехал в единственное место, где мог найти покой.
А вместо этого обнаружил нечто прямо противоположное.
Каждую комнату переполняли воспоминания о Грейс, как будто она была призраком, который преследовал его, куда бы он ни шел. Везде, кроме библиотеки. Она редко заходила сюда, поэтому особых воспоминаний о ней здесь не осталось.
Джек использовал это место как убежище.
Конечно, ему давно следовало уехать, но куда? Останавливаться в гостинице он не хотел. У друзей — еще меньше. Собственное поместье, в отличие от Кейда, не приобрел, а вернуться в Лондон мог лишь через пару недель. Кроме того, там будет еще хуже, там мысли о Грейс вообще его изведут.
Зевнув, Джек потер отросшую щетину. Бриться ему не хотелось, большую часть времени он проводил за валянием с сигарой и долгими прогулками. И почти не спал.
Каждую ночь упрямо заставлял себя лечь в спальне, но всякий раз, стоило ему закрыть глаза, в мыслях появлялась Грейс. В конце концов, он возвращался в библиотеку, чтобы уснуть в кресле.
