К счастью, путь был недолгим. С другой стороны, она ожидала, что по приезде в Клайборн-Хаус самообладание Эдварда оставит. Несмотря на его внешне непринужденную позу, она видела, что в душе у него все кипит. Подбородок его был выдвинут вперед, губы плотно сжаты: таким она еще никогда его не видела. Из всех ее проступков этот, похоже, произвел самое сильное впечатление.
Может быть, именно то впечатление, которого она так давно добивается?
Может быть, он отчитает ее и прикажет уезжать домой?
Она не могла бы сказать, что раскаивается в своих действиях, однако ей было искренне жаль, что она вовлекла в осуществление своего плана близнецов, пусть даже их помощь и была ей совершенно необходима.
С ее губ так и рвались слова извинения, но она сдержала их, понимая, что сейчас не время просить прощения у близнецов.
Очень скоро карета остановилась, и один из лакеев открыл ее дверцу. Широко открытыми глазами слуга наблюдал за тем, как она выходит из экипажа. Что до Крофта, то дворецкий приветствовал их со своим обычным спокойным достоинством: хотя Клер не сомневалась в том, что он узнал ее в мужском наряде, внешне он никак этого не выказал. Он также ничего не сказал по поводу того, что до этой минуты вся прислуга считала, будто она спит у себя в комнате. Сегодня в комнате прислуги сплетен будет хоть отбавляй!
Как только они оказались дома, Эдвард резко повернулся к близнецам.
— Вы двое отправляйтесь наверх к себе, — приказал он. — Я займусь вами позже. И вы не будете выходить из дома, даже если у вас загорятся брюки, а ведро с водой окажется на другой стороне площади. Я ясно выразился?
Оба в ответ что-то проворчали.
— Что вы сказали? Я не расслышал! — резко сказал Эдвард.
— Да, Нед. Совершенно ясно, Нед, — ответили оба очень почтительно.
В подавленном состоянии они поднялись по лестнице и ушли к себе, не сказав больше ни слова. Клер направилась было за ними.
— А куда, по-вашему, вы идете? — спросил Эдвард негромко и отрывисто.
— Наверх. Переодеться.
Сузив глаза, он обвел ее взглядом.
— Можете переодеться позже. Или вам перестал доставлять удовольствие этот маскарад, мистер Денсмар? — Сверля ее суровым взглядом, он указал рукой вперед: — В мой кабинет. Сейчас же!
Она послушалась, шагая по коридору перед ним.
Когда они наконец оказались внутри, она ожидала, что Эдвард захлопнет дверь, однако он закрыл ее с тихим щелчков, и такое самообладание показалось ей гораздо более пугающим, нежели открытая ярость.
А он, несомненно, был в гневе: его глаза приобрели холодный блеск, Который напомнил ей ледяной панцирь на скованном морозом озере. Она поспешила напомнить себе, что готова принять его неудовольствие. Пусть он даст волю своей ярости. В конце концов, именно на это она и рассчитывала!
Пройдя к своему рабочему столу, он полуприсел на край и скрестил руки на своей широкой груди.
— Ну? И что вы можете сказать в свое оправдание, леди Клер?
После нескольких секунд молчания она беззаботно пожала плечами.
— Практически ничего. Полагаю, этот день сам за себя говорит.
Он нахмурил брови:
— Совершенно верно, говорит. Начиная с вашего убедительного утреннего спектакля, который мы видели за завтраком. Но, полагаю, вас не смущает то, что вы с такой нахальной легкостью врали кузине Вильгельмине и Мэллори, не говоря уже обо мне.
Она сунула руки в карманы перешитого для нее фрака.
— Конечно, смущает, и мне надо принести им глубочайшие извинения, так же как и вам, ваша светлость. Я не люблю обманывать людей. Но в данных обстоятельствах ничего нельзя было поделать.
— Да неужели? Из всех ваших невероятных выходок эта самая возмутительная. Вы хоть представляете себе, какой скандал вызвали? Уже вечером об этом будет судачить весь Лондон, а к завтрашнему утру, наверное, половина Англии!
— А мне казалось, что вас скандалы не смущают, — сказала она. — Что вы тогда мне говорили? Что добиться вашего внимания несколькими лишними танцами не получится?
Он тихо зарычал:
— О, вы определенно добились моего внимания! Может быть, вы и не заметили, но оно было сосредоточено на вас уже несколько последних недель, пока вы порхали от одной выходки к другой. Однако на этот раз вы зашли слишком далеко.
— Почему? Потому что оделась в мужское платье и отправилась в ваш клуб?
— Нет, потому что вы вовлекли в ваши планы других и, что еще хуже, сделали своим врагом человека с отвратительным характером. Господи, а чем вы думали, когда садились играть с этим животным, Моргрейвом?
— Он сел к нам за стол, и мы никак не могли ему эго запретить. И потом, я понятия не имела, какой он мерзавец, и близнецы тоже. По крайней мере до тех пор, пока не началась игра, а тогда уходить было уже поздно.
— Уйти никогда не поздно. Вам следовало извиниться и встать.
— Но к этому моменту он выиграл у нас пятьсот фунтов. Я не собиралась позволять ему уйти с такой суммой денег!
— Именно это вам и следовало сделать. Встать и уйти. А я в банке видел гораздо больше, чем пятьсот фунтов, — скорее, пять тысяч.
— На самом деле, по моим подсчетам, в банке во время той последней партии было, скорее, от десяти до пятнадцати тысяч фунтов, так как я еще и написала довольно большую долговую расписку.
Его брови взлетели.
— Вы давали ему расписки?! И что бы вы стали делать, если бы проиграли? Как бы вы ему заплатили?
Она подняла глаза к потолку, рассеянно заметив, что в комнате исключительно удачная лепнина, а потом снова перевела взгляд на Эдварда:
— Я считала, что вы смогли бы заплатить.
— Я?! — Его глаза подозрительно сощурились. — А, ну конечно! Я уверен, что это входило в ваш план меня спровоцировать. Тогда что же пошло не так? Или вам просто не вовремя повезло?
— То, что мне пришла самая сильная карта, — это было чистое везение, но в остальном я полностью владела игрой. Поверьте: когда растешь в деревне, то либо ты научишься играть в карты, либо умрешь от скуки. Мыс сестрами бесконечные вечера проводили за игрой в вист и мушку, и я очень хорошо знаю обе игры. Конечно, мы никогда не играли на деньги, но принцип остается тем же.
— Тогда почему вы не проиграли Моргрейву?
Она немного поколебалась, но все же сказала правду:
— Потому что он просто отвратителен и я не могла заставить себя смириться с тем, что он выиграет даже пенни. И потом, близнецы были бы просто убиты, потому что первые ставки оплатили они. Я сочла неправильным проигрывать их деньги.
— Ах вот как? А вот мои проиграть было бы можно?
— Ну… да, если учесть, насколько вы богаты.
