— Я не понимаю.
— Когда друиды связали злых духов, они передавались из поколения в поколение, всегда поселяясь в сильнейших воинах. Порой дух переходил только к одному воину, в иных случаях, как со мной и братьями, дух разделялся. Один Куин — это сила, с которой приходится считаться, но когда мы трое сражаемся вместе, нас не остановить.
— И что было дальше? — спросила Кара, когда он замолчал.
Лукан почесал подбородок, гадая, стоит ли продолжать. Потом понял, что надо идти до конца.
— Как только наш дух был освобожден, это дало нам силы разорвать цепи, невзирая на магию. Мы сбежали от Дейрдры, но были в бешенстве от содеянного ею. И чем больше мы злились, тем сильнее становился живущий в нас злой дух. Мы не знали, как управлять силой, которую вдруг получили. Десятки лет мы скрывались в горах, постигая то, чем мы стали. Мы все время дрались между собой, обвиняя друг друга в том, что случилось.
— Никто из вас не был виноват, — заметила Кара.
— Возможно. Фэллон снова и снова пытался связать нашего духа, но все напрасно. Он понял, что если накачиваться вином, это заглушает духа. И с тех пор как выяснил это, он никогда не расстается с бутылкой. Для Куина все гораздо хуже. В той резне он потерял жену и сына. Он винит себя в их смерти, поскольку его долгом было защищать их. Их смерть тяжким грузом лежит на его совести, и он не может простить себя за то, что остался жив, а они умерли.
— А ты?
— Поскольку Куин не может и не хочет контролировать свою ярость, а Фэллон вечно пьян, кто-то должен заботиться о них.
— И ты взял это на себя.
Он пожал плечами.
— Благодаря этой обязанности я научился управлять духом внутри себя, использовать силу себе на пользу, не выпуская духа на волю.
— Значит, это ты превратился в то чудище, что напало на меня сегодня?
— Нет, что ты. Как я уже говорил, у всех кланов разные духи. А у каждого духа свои силы, свои возможности.
Она протянул руку и дотронулась до его руки, проведя пальцами по его ногтям.
— А дух внутри тебя?
— Аподату, дух мести. Вдобавок к огромной силе у меня обостренный слух и быстрая скорость. Я также могу управлять тьмой и тенью.
— Управлять?
— Да. Могу передвигать тени как захочу и использовать темноту себе на пользу.
— В любое время?
— Нет. Только когда высвобождаю духа, полностью управляю этой способностью. Остальное при мне всегда.
Она закусила губу.
— Тот человек… то существо, которое охотилось за мной, было пепельно-серого цвета.
— А я дрался с ярко-синим. Когда дух высвобождается и контролируется, человек преображается и становится тем, чем является сам дух.
Она вновь взглянула на его руки.
Лукан сжал их в кулаки.
— Да, Кара, я тоже превращаюсь. Ты видела частичное превращение Куина, хотя не думаю, что поняла это.
— Его глаза почернели.
— Наша кожа, глаза и когти делаются черными. У каждого духа свой цвет, который переходит в нас, когда мы его отпускаем.
Лукан затих, когда она придвинулась ближе и коснулась его лица.
— Ты забываешь, кто ты, когда дух берет верх?
— Нет, хотя я слышу его. Я всегда чувствую, освобожден он или нет. Но я не забываю ни кто я есть, ни кого я защищаю.
— Если бы я не видела все собственными глазами, ни за что бы не поверила. Это ты поймал меня, когда я упала с обрыва, ведь так?
— Да. — Лукан облизнул губы. Пришло время спросить ее. — Ты обладаешь магией?
Она наморщила лоб, и взгляд ее на мгновение как будто обратился внутрь.
— Я… я так не думаю.
— Ты знаешь, почему Воители охотятся за тобой?
— Нет, — отозвалась она и покачала головой.
Он ожидал этого.
— А ты знаешь, что такое «Поцелуй демона»?
После секундного колебания она вытащила что-то из-за пазухи и протянула кожаное ожерелье с подвешенным на нем флакончиком.
— Думаю, это то, что им нужно.
Лукан посмотрел на маленький продолговатый сосуд из серебра с завязанным вокруг него кельтским узлом. Неужели эта маленькая вещица именно то, за чем охотится Дейрдре?
— Что это?
— Кровь моей матери.
Глава 6
Кара молча ждала, пока Лукан разглядывал флакон. Он склонился ближе, но не дотрагивался до него. Она не была уверена, что то, что серый Воитель назвал «Поцелуем демона», — это сосуд, висящий у нее на шее, но одно назойливое воспоминание, на котором она никак не могла сосредоточиться, говорило ей, что так оно и есть.
Кара сглотнула и попыталась ответить себе на вопрос, обладает ли она магией? Ей неведомо, что такое магия, так откуда же ей знать, есть ли она у нее?
А как же тогда объяснить, почему флакон разогревается?
Вполне вероятно, что сосуд волшебный. Она была еще совсем маленькой, когда родителей убили, но никогда не слышала, чтобы мама с папой говорили о магии. Такое она бы запомнила.
И все-таки… было что-то в вопросе Лукана, побудившее ее вспомнить покалывание в пальцах и ростки травы в темнице, которых не было до того, как она положила ладони на землю.
Этого было достаточно, чтобы заставить ее задуматься.
— А что такого особенного в крови твоей матери? — полюбопытствовал Лукан.
Она пожала плечами, прерывая поток своих мыслей.
— Если бы я знала.
Глаза его сузились, когда он откинулся назад и сложил руки на широкой груди.
— Расскажи мне о своих родителях, Кара. Где они?
— Умерли. — Она отпустила флакон, и тот с мягким стуком коснулся ее груди.
— Они были из Макклуров?
Кара заколебалась. Она никому никогда не признавалась, что помнит свою фамилию, но ведь Лукан был откровенен с ней.
— Нет. Фамилия моих родителей — Синклеры. Монашки нашли меня скитающейся по лесу и привели в монастырь. Там я и выросла.
Лукан пошевелился и повернулся к ней на кровати. Он заправил прядь волос ей за ухо, потом положил руки ей на плечи.
— Я никому не дам тебя в обиду, Кара. Клянусь тебе. Но мне надо знать о твоих родителях и сосуде. Чем больше я буду знать, тем надежнее смогу защитить тебя.
— Я понимаю. — И она действительно верила Лукану, но мысль о том, чтобы открыть правду о смерти родителей, заставляла ее дрожать от страха. Она обхватила себя руками и попыталась успокоиться.
— Это всего лишь воспоминания, Кара. Они не могут причинить тебе боли.
