Накрыв ладонью грудь Ларины, Фэллон осторожно сжал нежный сосок и невольно улыбнулся, когда тот моментально превратился в тугой бутон и начал тыкаться ему в ладонь, словно умоляя приласкать его.
Вдруг, к своему немалому удивлению, Фэллон почувствовал, как губы Ларины скользнули по его шее. Он услышал, как она хихикнула, а в следующее мгновение ее язычок игриво пощекотал его за ухом. Фэллон мысленно застонал, почувствовав, как его плоть вновь стала твердой как камень.
Рука Ларины пробралась под одеяло, а еще через миг ее пальчики сомкнулись вокруг его нетерпеливо подрагивающего копья.
– Ты думаешь, я для этого пришла сюда? – кокетливо промурлыкала она.
– Тебе виднее, – хохотнул Фэллон. – Открою тебе одну тайну – до того как я встретил тебя, у меня триста лет не было женщины. Так что, сама понимаешь, рядом с тобой я могу думать только об одном…
– О Господи! – Ларина ошеломленно уставилась на него, решив, что ослышалась. – Триста лет?! Ничего себе! Я-то сама постилась всего восемьдесят, и при этом считала себя чуть ли не мученицей!
– Но если ты пришла сюда не для того, чтобы положить конец столь долгому воздержанию, тогда для чего? Да тем более голая?
Огонек, вспыхнувший в ее темно-синих глазах, сводил Фэллона с ума. Ему никогда не надоедало смотреть на нее, любоваться ее подвижным лицом, на котором одно выражение моментально сменялось другим. Эта девушка, живая и соблазнительная, непохожая на других, покорила его с первой минуты. Фэллон уже в который раз поклялся, что она будет принадлежать ему.
– Да, голая, мой обожаемый, прекрасный лэрд! – хихикнула она. – Вас это смущает? Желаете, чтобы я прикрылась?
– Только попробуй! – прикрикнул он, стиснув ее покрепче, когда она попыталась вывернуться из его рук. – Да будь моя воля, ты бы ходила голой до конца своих дней!
Тихий смех Ларины наполнил спальню словно перезвон хрустальных колокольчиков.
– Всю свою жизнь? Но ведь это очень-очень долго, милорд! Может, вы согласитесь на компромисс? Как насчет того, чтобы я оставалась голой до утра?
– Идет, – хмыкнул Фэллон. – И я даже знаю, чем тебе прикрыться.
– Вот как? И чем же? – Она игриво подняла брови.
– Мной. – Склонившись к ней, Фэллон накрыл ее губы своими, осторожно раздвинув их кончиком языка. Ларина покорно прильнула к нему, и он задрожал от удовольствия. Кровь застучала в ушах, выбивая барабанную дробь, по спине побежали мурашки. Ни одна женщина в мире не умела целоваться так, как Ларина.
Слегка отодвинувшись, она кокетливо приложила пальчик к его губам.
– Я не слишком погрешу против истины, если скажу, что уже успела один раз доставить тебе наслаждение, Фэллон? Могу я взять на себя смелость это повторить? Мне хочется получше узнать твое тело… понять, что тебе нравится, что доставляет тебе удовольствие. Ты не против?
– Хочешь узнать, от чего я получаю удовольствие? – хмыкнул он. – От тебя. – Это было правдой. Ни одна женщина никогда не говорила ему ничего подобного. Всем им нравилось, когда он ласкал их, но ни одной ни разу не пришло в голову поинтересоваться, как доставить наслаждение ему. Ларина не переставала удивлять его.
Ее руки легли ему на плечи, скользнули к шее, потом он почувствовал, как ее пальцы запутались в его волосах. Негромко рассмеявшись, Ларина дернула его за волосы, потом ее ноготки игриво царапнули его кожу и Фэллон разом покрылся мурашками. Это было приятно, но почему-то вдруг напомнило о том, что волосы его длиннее, чем это принято.
– Проклятие! Наверное, мне давно уже пора подстричься, – проворчал он.
– Даже не думай! – шутливо пригрозила она. – Мне нравится, что у тебя длинные волосы. А еще мне нравится это…
Скосив глаза вниз, Фэллон заметил, что она разглядывает висевший у него на шее массивный золотой торк с кабаньей головой.
– Правда? – удивился он.
– Да. Он очень древний. Этот торк – напоминание о том времени, к которому принадлежишь и ты, Фэллон. Ты истинный сын этой земли. Плоть от плоти ее. Любой, кто увидит тебя, сразу поймет, что ты горец.
Накрыв своей ладонью руку Ларины, Фэллон молча сжал ее пальцы. Этой фразой Ларина невольно помогла ему вновь обрести ту часть его самого, которую он утратил, когда Дейрдре вынудила его дать волю спавшему в нем богу. Ларина напомнила ему, кто он есть. Шотландец. Шотландский горец.
Опрокинув ее на спину, Фэллон жадно припал к ее губам, без слов дав понять, как сильно он хочет ее. Кровь медленно разлилась по всему телу, ударила в спину, в ноги и в сердце, которое заколотилось сильнее и отчетливее. С трудом оторвавшись от губ, он проложил цепочку поцелуев вдоль шеи, спустился к груди. Потом обвел кончиком языка напрягшийся сосок и осторожно сжал его губами.
Ларина закричала, но Фэллон не намерен был прерываться. Губы и язык его двигались так неторопливо, так мучительно медленно, словно в запасе у него были века. Все его тело болело, изнывая от желания поскорее оказаться внутри ее, но Фэллону хотелось увидеть, как она тает от наслаждения в его объятиях.
Опустив голову, он прижался губами к ее плоскому животу, потом двинулся вниз, прервавшись только для того, чтобы пощекотать кончиком языка ее пупок. Со стоном, который мог означать и покорность и мольбу, Ларина зарылась пальцами в его волосы. Обхватив ее бедра руками, Фэллон зарылся лицом в треугольник курчавых волос между ее ногами.
Его руки были сильными, губы – ненасытными. У Ларины потемнело в глазах: никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Запрокинув голову, она попыталась закричать, но тут язык Фэллона, раздвинув нежные складки, коснулся ее чувствительной плоти, и крик застрял у нее в горле, а тело безвольно обмякло в его руках. Фэллон так крепко держал ее, что она не могла шевельнуться – ей оставалось только молиться, чтобы он не останавливался.
Тело Ларины свело судорогой, и Фэллон догадался, что она близка к пику наслаждения. Сжав губами крохотный чувствительный комочек, он глубоко втянул его в себя. И невольно улыбнулся, когда Ларина, выкрикнув его имя, забилась в его руках, а потом обмякла, жадно хватая ртом воздух.
Когда у него перестало звенеть в ушах, Фэллон принялся снова ласкать ее языком, пока ее тело не перестало содрогаться. Потом быстрым движением перевернул Ларину на живот, приподнял ее бедра и мощным толчком ворвался в нее.
– Фэллон… – прошептала она, комкая мокрые от пота простыни.
Фэллону не нужно было объяснять, что она сейчас чувствует. Ему очень хотелось продолжить любовную игру, но он не мог больше ждать. Он и так уже держался из последних сил. Сжимая ее бедра, Фэллон задвигался – сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Стоны и крики Ларины становились все громче.
Ему никогда не надоедало смотреть, как она взмывает к вершинам экстаза. А сознание того, что он подарил ей наслаждение, заставило Фэллона раздуться от гордости. Впрочем, это длилось недолго – он понимал, что еще немного, и его семя выплеснется наружу. Кусая губы, Фэллон оттягивал этот момент, как вдруг ее тело в последний раз содрогнулось под ним. И Фэллон потерял голову.
