Бай рассмотрел вдали решетчатые чаши ретрансляторов и покрутил настройку радиоприемника. Ретрансляторы здесь были низкие, метра по два в высоту всего. На плоской равнине они нащупывали друг друга прямым лучом за сотни километров. Правда, музыки приличной поймать он так и не сумел за эти две недели, сплошное бум-бум да монотонно-ритмичный рэп'н'ролл. Но все же веселее, чем в тишине... Точнее, под урчание моторов и шелест протекторов. Жаль, Камилл не догадался снабдить джип плеером и комплектом аудиодисков. Тигриные прихоти учли, а о музыке забыли напрочь, понимаешь. Врубить бы сейчас тягучие калугинские баллады или что-нибудь старенькое, испытанное, «Засаду-92» хотя бы...
Вздохнув, Бай неуверенно пропел:
Я опять
до отказа нажал на педаль,
И никто, и ничто
не стоит на моем пути.
И рванулась дорога навстречу,
и приблизилась дальняя даль,
И никто теперь
не сумеет меня найти.
Я – хозяин Дороги, я – хозяин Пути...
На пути действительно не стоял никто – перегон был пуст, как покинутый крысами трубопровод. Даль, правда, приближаться и не думала – горизонт отсутствовал напрочь, казалось, даль просто проглотила их джипы и теперь катает на шершавом языке равнины, как леденцы. Милю влево, милю вправо... И еще очень беспокоила строка о том, что кто-то кого-то не сумеет найти. Бай сплюнул в открытое окно, плевок тут же унесло встречным потоком воздуха. М-да. Ассоциации, чтоб их. Лучше уж Калугина петь. Хотя, кто сказал, что и тогда не возникнет ассоциаций? Правильно, никто не говорил...
В этот вечер Бай снова не смог достучаться до Ауреловского терминала, и подумал: нужно что-нибудь изобрести. Он даже не удивился когда Чен и Син вечером подсели к нему. Тигр после ужина валялся у своего джипа кверху черным пузом и водил черной ладонью по изображению тигриной лапы на двери, а Сема сначала ныл, что давно не ел бананов, а потом уселся за терминал и принялся названивать в сервис-службы городка, ближайшего на перегоне. Пора было пополнить кое-какие припасы, например, пива закупить. В городок рассчитывали въехать завтра к полудню.
От сити их отделяло около ста тысяч километров. От Аурела, видимо, меньше. Сколько он сумел проехать за две недели? По перегону ниже чем сто двадцать никто не ездит – гладкая и прямая трасса позволяла не стесняться. Даже заснувший за рулем рисковал всего лишь заехать черт знает куда, да и то, скорее всего первая же кочка разбудила бы. За Аурелом гонятся, значит медлить он не станет. Проводя за рулем десять-пятнадцать часов в сутки вполне можно одолевать за день полторы тысячи километров, если не больше. Тяжело, конечно, однако, когда на карту поставлена жизнь как-то проще соглашаешься на неудобства и легче переносишь тяготы. Итого, за две недели – тысяч двадцать-двадцать пять. Но это по прямой, а если Аурел действительно покинул перегон? В любом случае, встретить его ТП-шники смогут не раньше чем через месяц. А потом – рывок в миллион километров к зоне высадки... Это два года как минимум! Задание преподносило им все новые и новые сюрпризы. И кто знает – сколько их еще впереди? Камилл, Камилл, ты и твои люди не сказали всего там, в Москве, и только сейчас появилась возможность собственной шкурой ощутить необъятность этого мира, мира плоской равнины и многомерного киберспейса, мира без птиц и мира без государств, мира, который еще вчера невозможно было представить.
Лишь одно радовало Бая здесь – свобода. Если забыть о задании и об облачной Москве – он был здесь абсолютно свободен. Наверное, это чувство возникало от отсутствия горизонта и от безлюдия. И пока хочется снова плюхнуться в водительское кресло и вдавить до отказа педаль акселератора, чувство свободы не покинет его. И, черт возьми, ради чего жить, если не ради этого чувства, распирающего грудь и вселяющего непонятную радость? Не ради денег же?
Чен взглянул Баю в глаза.
– Что будем делать-то?
Круглые линзы синицынских очков вопросительно поблескивали, ловя отблески включенных фар, в начинающих сгущаться сумерках.
Бай вздохнул и развел руками:
– Думать надо...
– Вот и думай, – проворчал Синицын. – Ладно, Вова, расскажи...
Чен вздохнул и протянул:
– Есть одна идейка... Ты со спящими резидентами когда-нибудь имел дело?
Бай пожал плечами:
– Вчера, например.
– В оригинале было про синхронные запалы, – проворчал Син, но Чен отмахнулся от него.
– Ладно тебе... – и повернулся снова к Баю. – Почему бы не завесить на бекбонных серверах такого резидента? Он сам найдет Аурела и сложит ему на холд наши послания.
– У Аурела нет холда, – напомнил Бай. – У него и станции-то нет. Борда да диал, наверное.
– Ну, не на холд... Но на терминал, скорее всего, такой резидент влезет.
Бай с сомнением покачал головой:
– Такой резидент еще написать нужно. Да и слишком он на вирус смахивать будет, скорее всего защита его не пустит в систему. Даже на терминал не пустит.
– Напиши такой, чтоб пустила.
– Легко сказать! – покачал головой Бай. – Хотя... Можно, конечно, взять какой-нибудь безобидный вирус, перелопатить его, лишить характерных признаков, по которым его отслеживают охранные сборки и церберы... Или легче новый написать?
– Не знаю, – ответил Чен. – Я пробовал, не получается. База не ложится, хоть тресни...
Бай сразу заинтересовался:
– Покажи-ка...
Чен потянулся к машинному терминалу и вытащил из-под щитка борду. Вспыхнул на миг и тут же погас голокуб. Глаза ТП-шников прикипели к ровным строчкам, ползущим в трех десятках сантиметров от их лиц.
– Ну-ка, ну-ка, – протянул Бай и, не отрывая взгляд от голокуба, отобрал у Чена борду.
Чен с Сином переглянулись с едва заметными улыбками. Бай этого, конечно же, не увидел. Он лихорадочно нашаривал на щитке мнемоюсты, а нашарив – торопливо прилепил к вискам и ушел в сеть.
* * *
~# run console 3
~# man DTS
@comment: help/on
Она сказала: «Я сейчас приду», Аурел прекрасно помнил это. Однако футбол давно кончился, на Трою наползла теплая летняя ночь, захотелось есть и пива, а ее все не было. Сцепив зубы, Аурел неподвижно валялся на кровати и тупо глядел в телекуб. В телекубе скакали, размахивая кривыми мечами, некие мрачные личности в черных балахонах и рубили в капусту других личностей в балахонах красного цвета. По видимому, торжествовало добро. Или правда торжествовала, Аурел не вникал. Он боролся с голодом и нетерпением.
Прошла вечность, и только тогда в коридоре послышались тихие шаги. Стук в дверь, дверь распахнулась. На пороге стоял парнишка в промасленном комбинезоне механика. Он вопросительно уставился на Аурела, потом обшарил взглядом комнату.
