Не то чтобы Роуз сильно уважала этот самый круг. Ее семья никогда не считалась значительной в высшем свете; проще говоря, о ней мало кто знал. Эмму еще помнили, а следующее поколение не сотворило ничего выдающегося, чтобы эти поступки припоминали много лет спустя. Это каждый чих герцогов обсуждается за пятичасовым чаем, каждый шаг баснословно богатых холостяков прослежен кумушками, пытающимися пристроить дочек в хорошие руки. Правда, история с наследованием титула графа Дарема вызовет разговоры.
Мистер Рамзи поинтересовался невзначай:
– Вы направляетесь к кузену погостить или вас ведет какое-то дело?
– Дело, – вздохнула Роуз. – Мы с Александром никогда не были близки. По правде говоря, я его совсем не знаю.
– С моей стороны было бы бестактно спрашивать, что же это за дело.
Но Роуз видела, что ему любопытно. В этом любопытстве не прослеживалось ничего странного: молодая женщина едет одна в Каир к родственнику, которого даже описать толком не может. Переглянувшись с миссис Браун, Роуз решилась сказать правду – все равно ведь это уже знают в Лондоне, так какой тут секрет?
– Он унаследовал титул, и мне надлежит сообщить Александру сию неприятную новость.
– Неприятную? Разве наследование титула может быть неприятным?
Голос его показался Роуз излишне жестким, и она удивленно приподняла брови. Мистер Рамзи хмурился. Возможно, у него имелись свои причины так говорить, например банальная зависть. Некоторые люди из нетитулованного дворянства воспринимают тему титулов крайне болезненно.
– Для Александра – вполне. Он никогда не желал жить в Англии. – В конце концов, кузен заявлял об этом во всеуслышание, так что данный факт тоже не секрет. – А ему теперь придется там бывать, потому что к титулу, естественно, прилагается наследство, пусть не очень большое, но требующее управления, и должность в палате пэров. Моему кузену, как уверяет бабушка, это не понравится совершенно. Александр привык сам собою распоряжаться, и от него никто ничего не требовал. Никогда.
– Избаловали его, а?
– Не сказала бы. Его жизнь нельзя назвать… легкой.
Мистер Рамзи взял салфетку и стал перебирать ее подшитый краешек.
– Загадочная личность этот ваш кузен. Бежит от богатства и титула, как черт от ладана.
– Он ничего не знает, но, боюсь, мне действительно будет стоить большого труда уговорить его вернуться. Впрочем, Александра нельзя осуждать. Вся наша семья довольно своеобразна. Настолько, что в обществе о нас не вспоминают, а мы сами…
– Вы меня заинтриговали, миледи. – Движения его пальцев были точными и очень мелкими. Роуз однажды видела, как работает ювелир, и мистер Рамзи напоминал его. Забавно, откуда у него эта привычка?.. – Вы так говорите о своей семье, как будто все ее члены ходят на головах.
– Так и есть, – засмеялась она. – Почти.
– Вы знатная интриганка. Не томите, расскажите.
Миссис Браун, судя по выражению ее лица, ничего не имела против: мистер Рамзи своим тоном и вежливым обхождением вконец очаровал почтенную женщину. И улыбка, разумеется, сыграла не последнюю роль. Роуз заговорила:
– У меня замечательная бабушка. В молодости она блистала в свете, хотя нельзя сказать, что ее семья была богата. В первый же свой сезон в Лондоне она встретила моего деда, сэра Роберта Дайсона, подающего надежды офицера; он уезжал на два года в Индию, но бабушка поклялась, что дождется его. И сдержала слово. Дедушка возвратился, они поженились, и некоторое время спустя на свет появилась моя мама. К сожалению, когда ей исполнилось пять, дед умер. Бабушка очень горевала, но финансовые дела семьи оказались таковы, что лучше было бы ей выйти замуж снова. Впрочем, судьба сжалилась над Эммой – так зовут мою бабушку, и я сама часто называю ее так, – и послала ей Филиппа Уэйнрайта.
– Кажется, я слышал это имя…
– Возможно. Филипп был довольно известным путешественником, и склонность к авантюризму прививал всем, кто оказывался в поле его зрения больше чем на пять минут. Наверное, на это бабушка и клюнула, в ней всегда чувствовалось что-то… пиратское. Она и сейчас многим фору даст. До сих пор ездит верхом, а ведь ей почти семьдесят, – с нежностью проговорила Роуз. – Ну, в общем, Эмма с Филиппом поженились. Уэйнрайт тоже был вдовцом и привел в дом сына от первого брака – Джозефа. Бабушка больше не могла иметь детей, а потому приняла Джозефа как родного. Тот был хорошим пареньком и вскоре стал называть ее мамой… Такая вот семейная идиллия. Джозеф был старше моей мамы на семь лет, а потому опекал ее, словно она и вправду его кровная сестренка. Бабушка с Уэйнрайтом поженились в тридцать восьмом и счастливо прожили вместе двадцать четыре года, после чего Филипп, к сожалению, скончался. Эмма стала вдовой во второй раз, но третьего мужчину не встретила – сказала, что ей уже многовато лет для таких глупостей.
– Думаю, никто бы не удивился, если б она все же вышла замуж за кого-то, – заметил мистер Рамзи.
– Я тоже так полагаю… Наверное, бабушка не сделала этого из-за моей мамы.
– Ваша мама должна была уже вырасти к тому времени.
– И стать вдовой, – вздохнула Роуз. – Похоже, это проклятие женщин нашего рода – наши мужья уходят на тот свет задолго до нас самих… Моя мама встретила прекрасного человека, Джонатана Эллингтона, и родилась я, а через три года мой отец погиб, упав с лошади, когда объезжал наши владения. Так глупо – он, видимо, решил сократить путь, послал коня в прыжок через упавшее дерево, свалился и сломал шею… Я его совсем не помню. Временами это меня удручает.
– Иногда не помнить своих родителей – скорее благо, – тихо произнес мистер Рамзи.
– Не в моем случае. Я многое бы отдала, чтобы иметь хоть какие-то воспоминания об отце, но мне едва исполнилось три. Мама говорила, что он был чудесным человеком и она будет любить его до самой смерти.
– А ваша мама?
– Она была со мной. Потом… кое-что произошло, и теперь мама больше не с нами. Извините, мистер Рамзи, я не хочу об этом говорить. – Роуз прямо посмотрела на него.
– Джеймс, – сказал он.
– Что?
– Называйте меня Джеймсом, – попросил мистер Рамзи. – Мне нравится мое имя, и мне будет приятно, если его станет произносить очаровательная женщина.
Роуз невольно улыбнулась.
– О, хорошо… Джеймс. Вы еще не запутались в нашей непростой истории?
– Пока нет. А что стало с Джозефом, приемным сыном вашей бабушки?
– Как раз я хотела рассказать о нем. Джозеф женился на мисс Пенелопе Гейт, не красавице, но очень милой девушке, по безумной любви. У них родился сын – мой кузен Александр, и это случилось еще до моего появления на свет. Только они… не очень о нем заботились. Я ничего не имею против дяди Джозефа и тети Пенелопы, однако родительских чувств им явно было мало, чтобы ощущать себя полноценными членами общества. Они мечтали увидеть мир, и желание это оказалось столь сильно, что Александра воспитывали няньки и моя бабушка. А супруги Уэйнрайт ездили по свету. Это их в конечном счете и сгубило: когда Александр поступил в Итон, его родители подхватили лихорадку в индийских джунглях и сгорели в мгновение ока, так что мой кузен остался сиротой. Бабушка пыталась опекать его посильнее, но вы же знаете этих юных лордов… Александр хотел быть самостоятельным. И он таким стал. Мы его почти не видели дома. Вернее, не видела бабушка, так как мне не выпадало случая столкнуться с кузеном дольше, чем на несколько минут, да и то в детстве. Окончив Итон, Александр отправился в Европу, затем на Восток. Он изредка шлет нам письма, но, если бы приехал, вряд ли мы увиделись бы с ним. Я ведь тоже далеко не всегда бываю в Холидэй-Корте. Это наш дом, где живет Эмма, и который я очень люблю, – объяснила Роуз.
