– Твои визитеры тебя в Москве не беспокоят? – осведомился
Петр.
– Нет. Как будто нет. Я все-таки думаю, что они ошиблись.
Наверное, вышли не на тех людей.
– Судя по нашим данным, не ошиблись, – неожиданно сказал
Петр. – Я разговаривал с начальником уголовного розыска. Есть очень неприятные
оперативные данные. И поэтому я решил позвонить, чтобы тебя предупредить. Будь
осторожнее. Не открывай двери незнакомым людям.
– Что опять случилось? – насторожился Анатолий.
– Дело в том, что появились оперативные данные, – повторил
Петр, словно решая, что именно ему говорить, – и по некоторым из них
получается, что у твоего отца могли быть спрятаны крупные суммы денег,
возможно, даже в иностранной валюте. Ты меня слышишь?
У него пересохло в горле, словно он опять оказался в старом
доме дяди, где сидел на полу без воды.
– Не понимаю, – выдавил из себя Анатолий. – Какая валюта?
Откуда? Он и отдыхать никуда не ездил.
– Иностранная валюта, – терпеливо пояснил Петр, – у твоего
отца могли быть крупные партии иностранной валюты. Судя по некоторым данным, он
был своеобразным резервным казначеем нашего криминального мира.
– Мой отец был связан с криминальным миром? – заставил себя
сказать эти слова бодрым голосом Анатолий. – Ты не забыл, что он работал
заместителем министра и был героем-фронтовиком?
– Не забыл. И еще он восемь лет провел в лагерях, хотя
судимость и была погашена. Появились такие данные, Анатолий, и это очень
серьезно. Если он был казначеем, значит, за ним плотно наблюдали. В вашем
окружении могут быть люди, которые работали на мафию. Никого к себе близко не
подпускай. Будь очень осторожен.
– Я все понял. – Анатолий неожиданно подумал, что только
Петр Палийчук – единственный человек, которому можно доверять в этих условиях.
– Я хотел навестить мать, приехать к ней хотя бы на один день. Ты думаешь, что
мне лучше не появляться в Киеве?
– Конечно, приезжай. Но будь осторожен.
– Может, ты сможешь прислать за мной машину? – попросил
Анатолий. – Я не хочу, чтобы Степан встречал меня в аэропорту. Вдруг за нами
действительно следят? Я прилечу только на один день. Утром прилечу, а вечером
улечу. – Петру он не стал говорить, что прибудет в Киев на самолете, а уедет поездом.
– Мы так и сделаем, – согласился Палийчук, – я пришлю за
тобой в аэропорт свою машину. А потом автомобиль отвезет тебя в аэропорт, когда
ты захочешь.
– Спасибо. Я всегда знал, что могу тебе доверять. Большое
спасибо, – он положил трубку. Это идеальный вариант. Машина военного прокурора
встретит его в аэропорту. Он прилетит в Киев с пустым чемоданом, набитым
обычными газетами и журналами. Затем выбросит старые газеты, заберет деньги и
вернется поездом. А обратные билеты он купит уже сегодня в Москве, благо их
можно заказывать по телефону.
Теперь нужно договориться с врачом и взять бюллетень на
завтра, заказать билет на самолет и обратный билет на поезд. Но на этот раз в
нормальный вагон СВ. Он начал одеваться. Нет, не нужно ничего заказывать по
телефону, лучше поехать самому и все купить на месте. Черт побери, он даже
забыл, что сегодня воскресенье! Нужно поехать в кассы завтра с утра. Значит,
отправиться в Киев можно только во вторник утром. Надо будет набраться терпения
и подождать до вторника. Но откуда Палийчук и сотрудники милиции могли узнать о
валюте? Неужели это правда, что его отец являлся пособником бандитов? Никогда
он не поверит в подобную ересь! Ни за что! Отец был честнейшим человеком,
абсолютно бессребреником. У них в доме не нашлось бы даже долларовой купюры. Но
ведь деньги были спрятаны в доме дяди, и скрыть их там мог только сам отец.
Тогда получается, что Палийчук прав. И в милиции знают, что отец каким-то
образом был связан с бандитами. Какой кошмар. Получается, что он ничего не знал
о своем отце. Даже не догадывался. Выходит, что отец специально отдал ему
второй ключ, как бы давая подсказку для того, чтобы он знал, где искать эти
деньги.
Завтра утром он вызовет врача и отправится за билетами,
твердо решил Анатолий, даже не предполагая, что именно произойдет на следующий
день. В понедельник девятнадцатого августа с самого утра по всем телевизионным
каналам начали передавать новости о неспособности Президента Советского Союза
Михаила Горбачева выполнять свои обязанности и замене его вице-президентом
Янаевым, а также о создании специального комитета с непонятной аббревиатурой
ГКЧП.
Страна была в шоке. В переводе на нормальный язык это
означало военный переворот, отстранение от власти законного Президента,
введение жестких ограничений на печать, массовые коммуникации, информацию,
свободу слова, собраний. Миллионы людей, увидевшие, как дрожат руки Янаева,
когда он сообщал о своем решении по всем каналам телевидения, сразу поняли, что
этот человек явно не годится в местные «Пиночеты».
Уже спустя много лет первый Президент России Борис Ельцин
убежденно скажет, что Горбачев знал о готовящемся введении ГКЧП. Были
документальные подтверждения его заявления. Горбачев привычно византийствовал.
С одной стороны, ему хотелось оставаться великим миротворцем, разрушителем
Берлинской стены, лауреатом Нобелевской премии мира, а с другой – он понимал,
что теряет власть в собственной стране. Пролившаяся кровь в Тбилиси, Вильнюсе,
Баку, Риге делала его постепенно заложником силовых структур. И каждый раз он
подставлял эти структуры, утверждая, что ничего не знал о готовящихся
мероприятиях. Это было удобно самому Горбачеву, но вызывало отвращение и
возмущение у его соратников и миллионов советских людей.
Очевидно, в какой-то момент Горбачев просто понял, что
дальше отступать уже невозможно. Он решил удалиться в Крым, чтобы дать
возможность соратникам провести все нужные решения. В свою очередь, «верные
соратники» тоже не очень доверяли двуличному лидеру. Однако события повернулись
совсем не так, как ожидали эти обе стороны. В дело вмешалась третья сторона в
лице избранного Президента России и поддержавшей его московской демократической
прессы.
Никто в эти дни не проводил специального опроса в
республиках и не знал, как там реагируют на введение ГКЧП. А на местах уже
радовались, что привычному бардаку последних лет приходит конец. Многие
руководители республик даже не скрывали своих чувств. Президент Азербайджана,
находившийся тогда в Иране, заявил, что давно ожидал введения режима
чрезвычайного положения. Руководитель Украины, бывший лютый интернационалист,
ставший затем таким же ярым националистом, заявил, что готов ввести по всей
Украине даже военное положение. В республиках Средней Азии на площадях и в
городах люди поздравляли друг друга. Даже в прибалтийских столицах было немало
тех, кто радовался окончанию периода нестабильности и хаоса.
Но в самой Москве положение было совсем иным. Руководители
ГКЧП оказались людьми не просто слабыми и неразумными, а безвольными, что для
руководства страны смертельно опасно. Ничего не предпринимая в течение
нескольких дней, они упустили инициативу, позволили Ельцину объявить их самих
вне закона и вернули Горбачева, почти добровольно отправившись в тюрьму.
