Глава 11
В Париж они прилетели в пятницу вечером. В аэропорту их уже
ждала машина. Он заказал большой сьют в отеле «Ритц», в котором уже однажды
останавливался и про который знал, что он лучший в городе. Машина доставила их
на Вандомскую площадь. Иоланта была в светлом платье и выглядела как
кинозвезда. Когда они выходили из машины, раздались даже аплодисменты, и кто-то
из вечно дежуривших фоторепортеров на всякий случай щелкнул их несколько раз,
сделав снимки на память. Иоланту, очевидно, приняли за какую-нибудь среднюю
звезду Голливуда, будушее которой еще впереди. Она была счастлива. А он
напряженно вспоминал слова позвонившего «Бакинского Друга». Тот посоветовал ему
жениться, как будто знал об этой предстоящей парижской поездке.
После того случая в Киеве, когда предателем оказался Семен
Палийчук, с которым они были знакомы с детства, Анатолий словно ушел в себя, ожесточился,
стал еще более недоверчиво и строго относиться к окружающим его людям. В Киев
он почти не ездил, а когда приезжал, то старался ограничить общение только
самыми близкими людьми – матерью, сестрой, ее мужем, который стал к тому
времени судьей городского суда, и двумя племянниками, уже ставшими школьниками.
Этот случай с Семеном, другом детства, соседом и вообще
хорошо знакомым человеком, словно стал уроком на всю жизнь. Анатолий перестал
доверять людям. И поэтому предложение позвонившего подействовало на него не
лучшим образом. К тому же Иоланта ночью сообщила ему «радостную весть».
Кажется, ей удалось убедить своего грозного мужа дать ей развод, и теперь
ничего не могло помешать их счастью.
– Мы сможем приехать на медовый месяц сразу сюда, – предложила
Иоланта, и от этого настроение Анатолия испортилось еще больше. Она, словно
почувствовав его настроение, больше ничего не говорила. В эту ночь между ними
ничего не было, он сослался на усталость, и это было впервые в их отношениях.
Утром она включила телевизор. В новостях показывали
Санкт-Петербург. Иоланта хорошо говорила по-французски, по-английски,
по-югославски, по-польски. Может быть, поэтому Париж был для нее полон
множества непонятных другим соблазнов. Она услышала репортаж и позвала
Анатолия.
– Посмотри, что там происходит, – сказала она, заворачиваясь
в халат и усаживаясь перед телевизором.
По телевизору показывали изуродованные трупы и простреленные
автомобили. Анатолий поморщился.
– Опять какой-то боевик, – отмахнулся он.
– Нет, – возразила Иоланта, – это Санкт-Петербург. Ты ничего
не понимаешь? Это показывают здание вашего филиала. Сядь и посмотри. Там убили
сразу нескольких человек.
– Что там случилось? – спросил он, усаживаясь рядом с ней.
– Говорят, что убили сразу четверых. Их расстреляли, когда
они подъехали к филиалу вашего банка. Говорят, что это, возможно, бандитские
разборки.
Корреспонденты брали интверью у начальника службы
безопасности банка Рината Хамидуллина, при этом в титрах указывалось, что этот
человек раньше служил полковником КГБ. Анатолий поморщился: напрасно он послал
этого типа в Санкт-Петербург. Хотя, с другой стороны, даже хорошо. Полковника
КГБ, пусть даже бывшего, никто не заподозрит в причастности к бандитским
разборкам. И хорошо, что сейчас они в Париже. Хотя это наверняка сделали
намеренно. Узнали, когда он улетает во Францию, и провели акцию устрашения. Ему
необязательно смотреть на эти ужасные кадры, чтобы узнать почерк «Бакинского
Друга». Конечно, он решил устроить показательную казнь местным отморозкам,
которые посмели напасть на банк, курируемый мафией. Бандитов расстреляли с
особой жестокостью.
Затем показали выступление Эдуарда Парина. Вице-президент
банка прилетел в Санкт-Петербург и лично рассказывал журналистам, что они не
имеют никакого отношения к произошедшему и это обычные разборки между двумя
бандитскими группировками. Пока он говорил, раздался телефонный звонок. Иоланта
сняла трубку и позвала к телефону Анатолия.
– Доброе утро, Анатолий Андреевич, – услышал он голос своего
вице-президента. Когда рядом были люди, он всегда обращался к Гудниченко на
«вы», хотя они были знакомы уже много лет и без посторонних общались на «ты».
– Доброе утро. А я думал, что ты по телевизору выступаешь.
Сейчас тебя по французскому каналу показывают. Ты, оказывается, у нас так
хорошо по-английски говоришь, я даже не знал.
– Вы уже слышали, что здесь произошло?
– Да. Убили четырех ублюдков, которые пытались нас
шантажировать. Ну и правильно сделали…
– Не нужно по телефону, – попросил осторожный Парин.
– Почему не нужно? Пусть все слышат. Кто хочет, пусть
подслушивает наш разговор. Я ничего не скрываю. Я никого не убивал, ни на кого
не нападал, ни в чем таком не замешан. У меня нет и никогда не было связей с
бандитами. Но если убивают людей, которые сами хотят захватить наш филиал и
выгнать наших сотрудников, то я не могу лицемерно делать вид, что обязан
скорбеть об их заблудших душах.
Парин рассмеялся.
– Так лучше, – согласился он, – но их расстреляли прямо
рядом с банком. Боюсь, что у следователей будут неприятные вопросы…
– А ты им тоже задай неприятные вопросы, – посоветовал
Гудниченко. – Почему средь бела дня к нашему банку могут подъехать две машины с
вооруженными людьми? Откуда у них пистолеты и автоматы? Кто они такие? Кто дал
им право шантажировать наших сотрудников? Кто за ними стоит? Пусть попытаются
ответить на эти вопросы. А потом честно признаются, что не могут обеспечить
элементарный порядок в городе. У тебя все?
– Нет, не все. Звонили из суда. Судья принял решение
отменить свое прежнее постановление о выселении филиала нашего банка. Мы можем
оставаться на своем месте.
– Ну и прекрасно. Значит, местный судья оказался гораздо
умнее, чем я думал. Можно было получить случайную пулю или умереть от ножа
неизвестного грабителя. А можно признать ошибку и остаться работать на своем
месте. Все зависит от степени понимания. Видишь, какие у нас есть
профессиональные судьи. У тебя все?
– Да. Мы приехали сюда с Татьяной Арнольдовной. Она считает,
что здесь идет передел рынка. Типично бандитский передел, и мы не должны иметь
к этому никакого отношения.
– Поэтому и не имеем. И скажи всем остальным, чтобы не
особенно резвились перед камерами. Не нужно светиться, это не та причина, из-за
которой стоит вылезать к телевизионным камерам.
– Я все понял. – Парин положил трубку.
Анатолий вернулся к телевизору. Там уже передавали другие
новости. Он пожал плечами и отправился в ванную комнату. В этот день они
поднялись на Монмартр, заказали портрет Иоланты у уличных художников, пообедали
в каком-то небольшом ресторанчике и вернулись домой к семи часам вечера. Ужин
они решили заказать в номер. После креветок и белого вина можно было немного
расслабиться. Анатолий, чувствуя легкое головокружение, поцеловал свою спутницу
и отправился в ванную. Он только успел раздеться, когда она вошла в ванную в
одних чулках. Он усмехнулся, протягивая к ней руки.
