– Думать, – посоветовал Петр, – ты должен сидеть и думать,
что именно им от тебя нужно и где это может быть спрятано. Вспомни, может быть,
отец тебе о чем-то таком говорил. Или намекал. Может быть, у него осталась
какая-то вещь, привезенная после войны. Такое возможно?
– Нет, – ответил Анатолий, – отца арестовали в сорок
восьмом, и все его вещи тогда конфисковали. Из квартиры их выселили. Моя
бабушка и младший брат отца переехали совсем в другой район. В Чекаловку. Там
они и жили восемь лет, пока отец не вернулся. Сначала он с ними поселился в их
двухкомнатной избушке, а потом получил одокомнатную квартиру как
реабилитированный ветеран. Бабушка умерла еще в шестьдесят девятом, а дядя
совсем недавно. Когда отца арестовали, его младший брат пошел работать, в
четырнадцать лет. На завод. Тогда не очень соблюдали правила санитарной
гигиены. Время после войны, мужчин не хватало. У них с отцом была разница в
восемь лет. В сорок восьмом ему было четырнадцать, – повторил Анатолий, – а в
пятьдесят он уже стал инвалидом. У него были больные почки и больные легкие. Мы
иногда к нему ездили, когда я еще учился в школе. Дядя жил очень бедно, и мой
отец ему всегда помогал. Дядя умер полтора года назад, не дотянув до
шестидесяти. Я тогда был у него дома. Абсолютная и беспросветная нищета. Нет, у
моего отца никогда не было никакого имущества.
Они вышли из соседской квартиры, поднимаясь наверх. Анатолий
остановился, ударил кулаком по стене.
– Как будто все во сне происходит, – признался он, – не могу
понять, как такое вообще могло с нами случиться.
– Нужно взять себя в руки, – посоветовал Петр, – сядем
вместе и все продумаем. Нужно понять, что им нужно. Ты бы спросил, чего они
хотят.
– Он все твердил «отдай» и ничего не говорил, – раздраженно
ответил Анатолий.
– Я бы на твоем месте попытался успокоиться и
проанализировать все, что они тебе сказали. Все, что ты узнал. Может быть, ты
что-то поймешь. Или вспомнишь. Может быть, есть у вас какой-то семейный секрет,
которого ты не знал.
– У нас в семье не могло быть такого секрета, – вздохнул
Анатолий.
Они поднялись в квартиру. Следующие несколько часов прошли в
мучительных раздумьях. Несколько раз звонил Семен. Приехала Олеся, которая сначала
разрыдалась, а потом устроила истерику, требуя вернуть ее мать. Степан с трудом
ее успокоил. К вечеру стало ясно, что ничего нового придумать не удастся.
Анатолий спустился к соседке, чтобы самому поговорить с неизвестным
похитителем, когда тот позвонит. В восьмом часу вечера раздался звонок.
Анатолий сам снял трубку.
– Слушаю, – сказал он немного дрогнувшим голосом.
– Ты уже подумал? – спросил все тот же незнакомец.
– Послушайте. Будьте благоразумны. Я не понимаю и не знаю,
что именно вам нужно. У меня ничего нет. Я согласен отдать вам все, чтó
вы скажете, но только скажите, что именно вам нужно. Алло, вы меня слышите?..
– Ты не знаешь?
– Не знаю! – закричал Анатолий. – Клянусь богом, не знаю.
Как еще поклясться вам, что у нас ничего нет? Вы ошиблись. Клянусь памятью
моего погибшего отца. Нет у нас ничего, что могло бы вас интересовать. Скажите,
что вам нужно…
На другом конце молчали. Долго молчали. Почти целую минуту.
Анатолий даже подумал, что они успели повесить трубку.
– Алло, вы меня слышите? – нервно спросил он.
– Тебе отец ничего не говорил? – уточнил позвонивший.
– Ничего. Ничего не говорил. Я вообще не понимаю, о чем идет
речь. Алло, вы слышите?..
Позвонивший повесил трубку. Анатолий едва не бросил аппарат
в стену. Он положил трубку и взглянул на стоявших рядом Петра Палийчука и
майора Загребина.
– Кажется, они мне не поверили, – глухо произнес он. –
Бедная мама. Я убью их, если с ее головы упадет хоть один волосок.
– Сначала их нужно найти, – рассудительно сказал майор
Загребин, – только мне непонятно, как они могут так ошибаться. Они ведь
уверены, что у вас есть нечто такое, что может их заинтересовать.
– Я бы сейчас все отдал, чтобы вернуть мать, – простонал
Анатолий.
Он поднялся и вышел из этой квартиры. Испуганная соседка и
ее внучка проводили его долгими взглядами. У себя в квартире он уселся на кухне
и вдруг разрыдался. Он не плакал, когда получил известие о трагической аварии с
отцом, не плакал, когда хоронил его, не плакал, когда вернулся домой. А сейчас
неожиданно заплакал, словно вся накопившаяся боль неожиданно выплеснулась.
Здесь было и непонимание того, что происходит. И страх за мать, которую забрали
неизвестные подонки. И гнев бессилия, когда он ничем не мог ей помочь. И
отчаяние из-за того простого факта, что он просто не понимал, что именно с ними
происходит.
Потом он долго сидел, отрешенно глядя в окно. Так прошло
около трех часов. Неожиданно в другой комнате раздался шум, послышались чьи-то
шаги, радостные восклицания. Он не шевелился. Кто-то вошел в комнату,
направляясь к нему. Он закрыл глаза, подготовив себя к самому худшему.
– Толик, – услышал он над собой знакомый голос матери и
почувствовал на себе ее руку. Ошибиться было невозможно. Он знал ее руку, знал,
как привычно она лохматит его волосы. Анатолий открыл глаза. Рядом с ним стояла
его мать. Она как будто похудела за этот день, стала еще более печальной и
высохшей. Но она смотрела на сына и улыбалась.
– Мама, – обнял он ее и во второй раз заплакал, – мама, как
хорошо, что ты вернулась.
Потом были долгие разговоры с сотрудниками прокуратуры и
милиции. Все не могли понять, что именно произошло. С одной стороны, такое
упорное преследование семьи Гудниченко, когда грабители шли на любые действия,
чтобы добиться своего. А с другой – они отпустили захваченную заложницу, не
выставляя никаких условий, не обговорив ничего для собственной выгоды. Никто не
мог понять, что именно произошло. Мать тоже не могла ничего внятного объяснить.
В доме появились какие-то люди, которые предложили ей проехать в другое место,
где ее будут ждать дети. Она собралась и поехала вместе с незнакомцами. Ее
держали в какой-то квартире, дважды за день покормили. Затем посадили в машину
и привезли домой. Никто у нее ничего не спрашивал.
Оставалось только прийти к выводу, что бандиты действительно
ошиблись, приняв погибшего Гудниченко за кого-то другого. Таково было общее
мнение сотрудников прокуратуры и милиции. Через два дня Анатолий улетел в
Москву – ему нужно было выходить на работу. Он даже не предполагал, что еще
через две недели снова вернется в Киев, чтобы сделать самое страшное открытие в
своей жизни…
Глава 5
Вернувшись в Москву, он приступил к обычной работе. В эти
августовские дни девяносто первого года Минфин лихорадило сильнее, чем все
остальные министерства. Сказывались перебои с поступлениями денег, выплатами
зарплат, пенсий. Уже начали появляться фальшивые чеченские авизо, которые
обходились казне в миллионы и миллиарды рублей, когда за ничего не значащие бумажки
с печатями приходилось выплачивать реальные деньги. На экономике страны начали
сказываться и миллиарды рублей, обналичиваемых через различные кооперативы и
частные хозяйства, уже разрешенные в Советском Союзе.
