— Выглядите вы не очень, — посочувствовала Джулиана. — Хотя на лошади все равно держитесь, словно бог.
— Благодарю, — рассмеялся Джеймс и тут же снова застонал: — Очень болит голова.
— Надеюсь, купание в волшебном озере вас исцелит.
— Уж будьте уверены.
И за очередным поворотом русла пересохшего ручья им открылся райский уголок.
Отрог плато прикрывал от иссушающего ветра небольшое, почти идеально круглое озеро, голубое, как сапфир, и сияющее, словно бриллиант. Скала над озером казалась гладкой, словно отполированной: видимо, здесь был тот самый водопад, который пересох. Изумрудная, еще не высохшая под злым солнцем трава растекалась от озера мягким ковром. Мелкие белые цветы в ней были как звезды.
Мистер Форд осторожно сполз с лошади и помог спешиться Джулиане. Если судить по виду, то ему стало еще хуже, чем раньше. Даже загар не мог скрыть сероватой бледности его лица, раздраженные глаза налились краснотой.
— Переоденьтесь, я отвернусь, — предложил он Джулиане.
— Вы первый. Кажется, вам это нужнее.
— Вы очень великодушная леди.
Без сомнения, алкоголь стимулирует красноречие мистера Форда. Решив, что больше говорить не о чем, Джулиана отвернулась и принялась тщательно осматривать горизонт. Из-за спины доносились постанывания и другие звуки, свидетельствующие о невыносимых страданиях мистера Форда. Наконец все стихло, послышался плеск воды и вздох блаженства.
— Я отвернулся, теперь ваша очередь.
Джулиана повернулась к озеру. Форд отплыл немного от берега и теперь лежал на воде, абсолютно расслабившись. Над поверхностью виднелись только его нос и макушка. Джулиана достала из сумки купальный костюм, пристроила его на невысоком кустике, к которому были привязаны лошади, и принялась расстегивать крошечные пуговички блузки. Теплый ветерок коснулся обнаженной кожи, когда она осталась в одной короткой сорочке и панталонах. Избавившись и от белья, Джулиана облачилась в купальный костюм, который достаточно откровенно обтянул все округлости ее тела. Нет, ничего неприличного: и низ, выполненный в виде панталончиков, был скромной длины, и лиф не открывал ничего лишнего, а легкая юбочка прикрывала бедра, но Джулиана все равно почувствовала себя голой.
Решив, что ее спасение в воде, она почти побежала к озеру. Когда ласковые воды приняли ее в свои объятия, радостное блаженство охватило Джулиану. Она не помнила, умеет ли плавать, но, оказавшись в воде, поплыла легко и естественно, словно родилась в этой стихии. Услышав, что Джулиана уже в озере, Форд слегка пошевелился, но положения не изменил. Она подплыла к неподвижному телу, сделала круг и поплыла дальше, на глубину. Она не знала, сколько тут до дна, не знала, водятся ли здесь какие-нибудь опасные твари. Ей было все равно.
— Не заплывайте слишком далеко! — донесся до нее голос Форда. — Я немного не в форме, видите ли.
— Кажется, я отлично плаваю. Не стоит волноваться.
Джулиана остановилась и оглянулась назад. Форд вяло плавал по кругу, постепенно приближаясь к берегу. Оказавшись на мелководье, он лег на дно, погрузившись по шею и блаженствуя. Действительно, вода казалась волшебной. Джулиана чувствовала себя абсолютно обновленной и полной сил. Форд постепенно тоже оживал.
Вскоре он уже сидел в воде у берега и смотрел в небо. Узрев эту картину, Джулиана едва не хлебнула водички. Купального костюма Форд не надел. Та часть его тела, которая оказалась над водой, была совершенно обнаженной, лишь блестела золотая цепочка с кулоном. Не зря Джулиана недавно сравнила его с богом. Форд был сложен как античная статуя: ни грамма жира, здоровая гладкая кожа и литые мускулы под ней. Мокрые волосы снова завились колечками, усиливая сходство с греческим божеством. Такая нагота совершенно не смущала Форда, словно он был не англичанином, а сыном этой дикой и свободной земли, вроде аборигенов вурунджери, про которых Джулиана уже много чего слышала, но ни разу еще ни одного не видела.
Не решившись ничего сказать, Джулиана еще немного поплавала на глубине, но скоро устала. Долго так продолжаться не могло, так что пришлось приблизиться к берегу. Выйти из воды представлялось немыслимым, как и остаться здесь, рядом с обнаженным мужчиной. Джулиана надеялась, что Форд все же не совершенно нагой, но и лицезрения загорелого мускулистого торса ей вполне хватило, чтобы пылать от смущения и еще какого-то странного чувства. Не стоит лгать себе. Это темный огонь. Страсть. Вожделение. Кажется, приличия для нее — пустой звук. Иначе как объяснить то, что она не может отвести взгляд от сидящего у берега Форда?
Глава 7
В воде Джеймсу стало значительно легче, головная боль постепенно отступала, а тошнота уже не накатывала волнами, лишь слегка мутило, да и то при резких движениях. Джулиана плавала, как рыбка, сквозь чистую воду просвечивали жемчужные плечи и белые руки, пока еще не тронутые загаром. Ее волосы намокли и гладкой полной цвета земли Гленфилда стекали по шее. Форду казалось, что раньше они были очень длинными, может быть, до пояса. Он постарался изгнать непрошеное видение. Так только хуже.
Когда Джулиана подплыла ближе, Форд увидел, что она смущена. Он уже научился различать этот растерянный взгляд и напряженную верхнюю губку. Что случилось? Кажется, он принял во внимание все чертовы нормы приличия. Что, дьявол и Преисподняя, не так?
— Что-то не так? — решил не ходить вокруг да около Джеймс.
— А где ваш купальный костюм?
— Купальный костюм? — Форд посмотрел вниз.
Кальсоны, пусть и не самые новые, но вполне чистые, на нем. Что еще надо?
— Разве купальный костюм — не женская одежда?
— Вообще-то…
Озеро. Все то же знакомое озеро, виденное много раз до этого. И фиалки давно отцвели; над лесом плавится золотом летний день. Ветра сегодня почти нет, и деревья застыли в обманчивой неподвижности, но Джулиана знает, как могут они сгибаться под мощью шквала, что приходит с гор. Не сегодня. Сегодня — нежная истома, льющийся золотистый свет, никаких туч, никакого дождя. Самый лучший день для купания.
— Уже можно? Можно?
Маленький мальчик подпрыгивает, пытается вывернуться из рук Джулианы, а она терпеливо удерживает его, застегивая крохотные пуговки на его купальном костюме. И, улыбаясь, смотрит ему в лицо — такое знакомое до последней черточки, такое любимое лицо.
— Потерпи, дорогой. Уже совсем недолго.
— Прямо сейчас!
Но он не капризничает, он смеется. В его лице, в изгибе пухлых губ, непокорных светлых кудряшках и сиянии нежно-голубых глаз Джулиане видится совсем иной человек. Человек, о котором даже думать невозможно, так сразу становится страшно и сладко. И она может бесконечно вглядываться в черты мальчика, приглаживает ему волосы, а он льнет к ее руке, словно котенок.
— Вот и все.
