— Она хочет тебя.
— Это блажь. Пройдет.
— А если нет?
— В твоих интересах доказать ей, что на самом деле ей нужен ты.
Леди Моника Дьюли, прекрасная молодая вдова, уже некоторое время оказывала Эдварду знаки внимания; лорд Картрайт их демонстративно не замечал. Его Моника устраивала как друг, вовсе не как супруга, и он искренне желал ей найти свое счастье. Например, с лордом Остлером, влюбленным в Монику уже много лет. Кевин знал ее с юношества, пытался добиться, но не смог; перетерпел ее брак, утешал, когда она потеряла мужа. Теперь же, когда Моника обратила внимание на Эдварда, начал уговаривать друга взять леди Дьюли в жены, чтобы сделать счастливой. Эдвард не собирался потакать этой острой форме умственного помешательства.
— Я не хочу в такое прекрасное утро выяснять эти вопросы, Кевин, — произнес он примирительно. — А тебе советовал бы отправиться домой и отлежаться там день-другой. Ты заглянул ко мне с какой-то целью?
— Передать приглашение Ридов, — лорд Остлер вытащил из рукава письмо и положил на стол. — Они очень просили. Сегодня у них музыкальный вечер, хотят видеть тебя среди гостей.
— Увы. Скажешь, что не застал меня дома. У меня другие планы на эту ночь.
— Сам им напишешь. А за это я приглашаю тебя завтра к обеду, чтобы ты мог побеседовать с моим братом Майклом.
Эдвард вздохнул:
— Уговорил.
Ему требовалась еще пара-тройка дней, чтобы начать приводить свой план в исполнение. И он не собирался терять время.
Глава 9
Все дни, прошедшие с бала у графа де Грандидье, Тиана пребывала в рассеянном состоянии.
Отец, к сожалению, это заметил. И хорошо, что его гнев пал на неё, а не на Клару, к которой сейчас было бы нежелательно привлекать внимание. После того как Клариоелла открыла сестрам свои тайны, девушки взяли старшенькую под негласную опеку. И старались перетянуть внимание на себя, если вдруг возникала такая необходимость.
Из-за того что Тиана была невнимательна и пару раз прослушала, что говорит отец, ее не взяли на еженедельную прогулку в Гайд-парк, что, впрочем, не слишком ее огорчило: лорд Картрайт там так и не появился, не предпринял попыток подойти к сестрам Меррисон, Тиана так и думала. Слабая надежда жила, но какой от нее толк? Все равно мечта, что лорд Картрайт обратит на нее внимание, — несбыточна. То, что произошло на балу у Грандидье, — его каприз, исключение из правил. При следующей встрече он и не взглянет в сторону Тианы.
За ошибки в поведении сэр Абрахам заставил дочь молиться в часовне ночами, так что на сон оставалось совсем немного времени; но Тиана, пребывавшая между сном и явью, находившаяся во власти своих мыслей, отнеслась к наказанию на удивление спокойно. Ей даже нравилось быть ночью в часовне; приставленный присматривать за нею слуга клевал носом, иногда принимался похрапывать, а она стояла на коленях и молилась, шепча привычные слова. Она не знала, слышит ли ее Бог и зачем ему эти молитвы; она не раскаивалась — в чем? В том, что была невнимательна пару раз? Разве это такой большой грех? Но гнева на отца не было, скорее легкое недоумение: зачем он так?
Тиана возвращалась в свою комнату под утро, засыпала мгновенно и просыпалась, едва приходила Мэри ее будить. Недостаток сна отзывался приятным гулом в голове, и все предметы казались звонкими и блестящими.
Тиана проснулась, села и посмотрела на свои коленки. Они были по-мальчишески острыми, а если их соединить, то даже немного торчали в разные стороны. Как-то она раньше на них почти не обращала внимания: они просто были, вот и все, так же как волосы и нос, но сейчас она смотрела на них как-то по иному, даже с любовью. Она обняла ноги, подтянула колени поближе к себе, положила на них голову и закрыла глаза.
Туман, слегка голубоватый свет, легкая прохлада и простор — остатки сна. Просто огромный простор. Тиане хотелось оглянуться, но она знала, что ничего нового не увидит. В ее снах редко появлялись люди. Где-то там, в тумане, скрывается нечто, что-то загадочное, что-то обещающее. Эти мысли снова убаюкивали, тянули в зыбкое болото снов. Тиана, не оборачиваясь, протянула руку, взяла подушку, легла и обняла ее, свернувшись калачиком на кровати. Теперь она лежала и глядела в потолок, чтобы не заснуть снова — все равно через несколько минут явится Мэри, — на белый полог и световые пятна, что медленно перемещались по стенам. Она смотрела на себя, на свое отражение в мире, на то, что за этим мигом наступает следующий и что все мы живем этим моментом жизни, прошлого нет, нет и будущего, только настоящее.
Тиана улыбнулась сама себе. Рассеянное состояние понемногу уходило, мысли становились четче. Ей хотелось жить, почувствовать жизнь, насладиться каждой ее частичкой, ведь завтра этого мига уже не будет, а сегодня, он вот, в руках. Тиана ощутила, что сбросила с себя груз тоски, груз пустоты и безмолвия. Ее мир стал иным несколько дней назад: лорд Картрайт обратил на нее внимание, сестра оказалась замужней и беременной… Хватит замыкаться в себе, нужно действовать. Отец ни разу не заговаривал о браке с того дня, однако это не значит, что он обо всем позабыл. Наоборот.
Тиана встала и дернула за шнурок, чтобы пришла Мэри и одела ее.
На утренней молитве выяснилось, что отца нет.
— Он уехал еще до рассвета, — объяснила за завтраком тетушка Джоанна. — Сказал, что по делам. Вернется ближе к ужину.
— А мы можем отправиться на прогулку?
Альма ухватилась за возможность ненадолго вырваться из дома.
— Нет, — сухо ответила тетя. — Ваш отец строго приказал вас никуда не выпускать.
Альма разочарованно уставилась себе в тарелку, Клара, как обычно, смолчала; Тиана знала, о чем думают сейчас сестры.
Они написали Бартоломью той же ночью; даже если письмо дойдет быстро, раньше чем через неделю мистера Финча ждать не следует. Еще неделя испытаний и ожидания. Тиана видела, как побледнела и осунулась Клара: ей становилось все тяжелее выдерживать такую жизнь. Во-первых, она себя не очень хорошо чувствовала; во-вторых, ее снедала тревога. Что, если Бартоломью не получит послание или не сможет приехать сразу же? Что делать тогда? Еще неделю интересное положение Клары можно будет скрывать, при особом старании — две или три, но потом… Потом придется сознаваться. А поддержки никакой, довериться некому. Бежать тоже некуда.
После того ночного разговора сестры собирались за полночь только один раз: тетя Джоанна мучилась желудочными коликами и спала плохо, проскользнуть в спальню к Кларе было тяжеловато. И разговор вышел скомканным; решили пока что ждать, а если вестей от Бартоломью долго не будет — действовать на свой страх и риск.
— Ты ведь можешь предъявить документы о браке нотариусу и получить законную часть наследства нашей матушки, — объяснила Кларе сообразительная Альма. — Если у нас не будет иного выхода, мы так и поступим.
С этим все согласились; но до чего же страшно было сознавать, что придется принимать подобное решение! Едва история Клары откроется, двух оставшихся сестер запрут дома и на всякий случай выдадут замуж в течение месяца. Эта мысль преследовала всех троих неотступно.
