– Может быть, домашний уют и добрые друзья помогут вам излечиться?
– Вы очень добры, мисс Браун, но, боюсь, мне не суждено познать домашние радости. Предмет моей страсти, бесконечно прекрасная юная леди, предпочла знаки внимания моего сводного брата моим пылким признаниям.
Дженни не смогла удержаться, чтобы не ахнуть – настолько поразительным было совпадение ее истории с обстоятельствами мистера Доэрти.
– Что с вами, мисс Браун? Вам дурно? Позвольте я отведу вас на балкон освежиться немного. Впрочем, там еще слишком холодно, пройдемте в зимний сад, посмотрим на персики посланника.
Дженни послушно дала увлечь себя в оранжерею, чего раньше никогда бы не позволила себе с незнакомым человеком. Впрочем, в деревне все молодые люди были знакомы ей с детства либо являлись родственниками или гостями последних, и о каждом из них ей сразу же могли рассказать дюжину сплетен и пару-тройку правдивых историй. О мистере же Доэрти она не знала ничего, кроме того, что он сам рассказывал, и ее заинтересованность извиняла некоторое нарушение правил.
В зимнем саду персики только цвели, по дорожкам прохаживались небольшими группами гости, и появление еще одной пары никого не удивило, хотя и привлекло внимание благодаря внешности кавалера. Найдя незанятую скамью, мистер Доэрти усадил Дженни, а сам примостился на краешке бордюра, отделявшего дорожку от густых зарослей чего-то тропического.
– Позвольте спросить вас, что именно в моей обычной, в сущности, истории так огорчило вас? Ведь вы огорчены, не пытайтесь отрицать это. Мои несчастья сделали меня знатоком человеческой природы, мисс Браун, и я умею распознавать чувства и эмоции по малейшим жестам или даже взмахам ресниц.
Дженни сидела, устремив взгляд в гравий на дорожке и торопливо соображая, как поудачнее ответить на этот щекотливый вопрос.
– Я думаю, сэр, рассказ о ваших горестях не может оставить равнодушным даже самое черствое сердце. С вами поступили жестоко, но вы ведь простили? Простили? – этот вопрос занимал ее сейчас более всего.
– Я простил его, ведь если я влюбился в эту леди, то это не значит, что ее не может полюбить другой мужчина. А вот ее я простить не смогу.
– Но почему, точно так же и она ведь могла полюбить другого! – Дженни порадовалась, что его мысли совпали с ее собственными относительно соперника, но она до сих пор не знала, как встретится с Марком и сможет ли принять его как брата.
– Она знала, что я влюблен, и одаривала меня знаками внимания, которые позволяли надеяться… – После паузы юноша продолжил более холодным тоном: – А мой брат просто оказался более выгодной партией, она ничуть не увлечена им, я уверен. Это предательство невозможно простить.
Дженни призадумалась, почти забыв о своем кавалере. Нет, все же ее ситуация не столь трагична, ее-то поддерживали и опекали все, кто знал о ее несчастливой склонности к Марку Рэдволлу, а бедного мистера Доэрти совсем некому было пожалеть.
– На самом деле я уже не заслуживаю той жалости, которую вижу в ваших глазах, мисс Браун. Ведь у меня так неожиданно появился друг, который понимает меня. Ведь мы друзья?
Вопрос показался Дженни совершенно естественным в данной ситуации.
– Я буду рада стать вашим другом, мистер Доэрти, и если я только могу чем-нибудь вам помочь…
Молодой человек с признательностью поднес к губам руку Дженни, после чего поднял на нее пылкий взгляд больших, непрозрачно-черных глаз. Таких глаз девушка никогда ни у кого не видела, и огонь этого взора поразил и напугал ее. Вежливость не позволила ей отдернуть руку, которую все еще держал в своей Роберт, и убежать из оранжереи. Однако он уже заметил ее смущение и ласково произнес:
– Наверное, мои манеры кажутся вам вызывающими. Я с ранних лет проводил много времени, пытаясь обуздать свой темперамент, но не слишком в этом преуспел. Не пугайтесь, я не такой страшный, каким могу показаться.
Теперь уже Дженни пришлось убеждать юношу, что она вовсе не напугана, и вскоре молодые люди почувствовали, что им понемногу становится проще говорить друг с другом. Их беседа перешла на более легкие темы касательно оранжереи, венской кухни и лондонских развлечений, когда их наконец обнаружила Конни Кастом и, чрезвычайно довольная увиденным, утянула за собой подкрепиться знаменитым лакомством Габсбургов – венским штруделем.
13
– Почему я никогда не видел вас на наших приемах, мадам? – посланник чуть склонил набок красивой формы седовласую голову.
– Потому что я впервые имею удовольствие присутствовать здесь, сэр.
Алисон наслаждалась танцем с хорошим партнером, радуясь, что, несмотря на редкую возможность упражняться в этом виде развлечений, она двигается вполне прилично, в соответствии с музыкой и движениями своего кавалера.
– Надеюсь, теперь я буду видеть вас постоянно, миссис Браун, – господин Хильфер говорил по-английски почти без всякого акцента.
– Боюсь, не могу утвердить вас в этом мнении. Мы с дочерью задержимся в Лондоне самое позднее до начала мая.
– Та прелестная молодая леди – ваша дочь? Миссис Грантли говорила мне, что у нашей малышки Полли есть сестрица, но я и думать не мог, что две столь разные девушки могут быть родными сестрами. И уж тем более нельзя предположить, что такая молодая и очаровательная дама, как вы, может оказаться матерью столь взрослых барышень.
Сидя перед зеркалом в своей спальне, Алисон с каким-то новым интересом прокручивала в голове разговор с посланником, который продолжился в том же духе и после танца. Нельзя сказать, чтобы ей не говорили комплиментов со времени ее замужества, но она воспринимала их скорее как стремление друзей сделать ей приятное. Хлопотливая домохозяйка в платье, которое почти всегда не дотягивало до моды нынешнего сезона, могла вызвать уважение и симпатию, но восхищение мужчин ей было недоступно. Так, по крайней мере, думала Алисон. Хотя ей на память не раз за эти месяцы приходил разговор со старой графиней, предлагавшей ей больше подумать о собственной судьбе, чем о дочерях.
Как все-таки внешняя оболочка женщины может повлиять на ее внутреннее состояние! Сейчас отражение в зеркале выглядело молодым и беззаботным. Или почти беззаботным. Пока у Дженни все не наладится, Алисон не будет чувствовать себя спокойно.
Дженни… Весь вечер девушка провела с импозантным кавалером, которому посланник дал очень выгодную характеристику как подающему большие надежды дипломату. Юноша не был особенно состоятельным, овдовев, его мать вышла замуж вторично, и его отчим довольно богат, но на эти средства мистеру Доэрти рассчитывать не приходится. Однако он обладает силой и обаянием, которые должны ему помочь сделать блестящую карьеру.
Правда, рядом с Дженни он выглядит волком, изловившим ягненка, но внешний вид наверняка достался юноше по наследству от норманнских предков, а его характер еще следовало изучить. В любом случае Роберт Доэрти – первый из молодых джентльменов, который заинтересовал Дженни, и это шаг на пути к излечению ее любовного недуга.
