Сколько я помню, миссис Аманда Ченсуик, единокровная сестра моей невестки Теодоры, в первом своем браке носила фамилию Доэрти. Мистер Доэрти погиб во время несчастного случая на охоте, и Аманда довольно быстро утешилась, выйдя замуж за достойного мистера Ченсуика. Насколько я поняла из рассказов Теодоры, она бы рада и вообще позабыть о первом браке.
Единственное, что ей осталось, это сын, точная копия покойного батюшки – лживый, коварный, жестокий. В детстве он третировал сводных братьев, а в юности после какой-то неприятной истории мистеру Ченсуику стоило большого труда замять скандал и заставить его пойти учиться. Впрочем, способности у него оказались блестящие, а карьера дипломата, пожалуй, единственное поприще, где он сможет найти применение своим душевным качествам. После учебы его отправили в Европу, где он, если мне не изменяет память, женился на молодой особе неясного происхождения, подвизавшейся на сцене. Сам по себе этот факт не является чем-то из ряда вон выходящим, по крайней мере для нынешних нравов, но полгода назад эта экзальтированная особа покончила с собой, якобы в припадке ревности к своему обожаемому супругу, надо сказать, ревности обоснованной. Он избежал расследования, но ему пришлось вернуться в Англию.
За несколько лет свет забыл о нем, тем более что мистер Ченсуик приложил к этому значительные усилия. Средства, оставшиеся молодому человеку после смерти отца, ничтожны, единственная его надежда – это успешная карьера, но при его привычках любого жалованья будет недостаточно. Вероятно, его нынешняя цель – выгодная женитьба. Вы спросите меня, каким образом это относится к Дженни, и я рада, что владею сведениями по этому поводу.
Подробно рассказать об этом неприятном деле я не смогла бы, так как, вы понимаете, Теодора не слишком распространяется о тех из своих родственников, которые не отвечают ее идеалам. Я бы и вовсе ничего не узнала, если бы на Пасху миссис Ченсуик не приезжала к нам погостить на неделю и я кое-чего не услышала.
Разумеется, Аманда была поражена помолвкой Марка, и Теодора, чтобы придать ей значимости, сообщила сестре некоторые преувеличенные подробности ваших взаимоотношений с миссис Грантли. Вероятно, она выдала ваших дочерей за богатых наследниц, лишь бы родня не подумала, что ее сын женится под влиянием искренних чувств – этого в Лондоне просто не поняли бы.
Я не стала разубеждать Аманду, так как болтовня Теодоры только посмешила меня, но, похоже, миссис Ченсуик донесла эту историю до сына, еще преувеличив ваше будущее наследство, так как она является точной копией сестры.
Дорогая моя, после всего сказанного вы не будете удивлены, что я прошу вас приложить все усилия, чтобы удержать Дженни от этого брака. Вероятно, молодой человек сочинил какую-нибудь красивую историю, чтобы завлечь ее доверчивую душу, но он может обмануться сам относительно приданого жены. И тогда его месть падет на ее бедную голову. Я очень встревожена, милая моя, поэтому прошу вас немедленно предпринять необходимые действия, а лучше всего было бы увезти Дженни домой. Если она проявит упрямство, покажите ей мое письмо, а дома уж я сама переговорю с нею.
Остаюсь вечно преданной вам,
Розамонд Рэдволл
Тринадцатое апреля сего года».
Часть III
18
Над свадебным платьем Полли модистке пришлось немало постараться, отрабатывая солидный гонорар, но получилось оно в итоге грандиозным. Полли выглядела то ли сказочной феей-великаншей, то ли майской королевой. На солнце ее локоны казались почти золотыми, веснушки, украсившие ее некоторое время назад, привлекали внимание к ее носику, делая его заметнее на румяном личике. Счастьем и довольством светилась девушка, когда дедушка, мистер Элиот Грантли, вел ее к алтарю, чтобы передать в руки такого же счастливого жениха.
По случаю необыкновенно удачной партии Полли в Риверкрофт прибыли почти все родственники миссис Браун, внезапно воспылавшие любовью к этой ветви своего семейного древа, а потому не отклонившие приглашение. Из них всех Алисон была рада видеть только свою сестру Дору и преподобного Алана Грантли. Последнего, как мы должны пояснить читателю, отнюдь не в силу родственной привязанности, хотя дядюшка и не снискал ее неодобрения ни в чем, а скорее по другой причине.
Полли непременно хотела, чтобы ее венчал столь известный клирик, как ее дядя, одновременно не желая видеть рядом с собой у алтаря ханжескую физиономию мистера Бродвика. Дядя Алан охотно согласился на просьбу племянницы приехать и обвенчать ее дочь с весьма достойным юношей, тем более Алисон в письме вскользь упомянула, что приход принадлежит мистеру Бродвику, крайне мало уважаемому преподобным Грантли.
Дядюшка счел недурной шуткой пошуровать в чужом курятнике, и Алисон с удовольствием предвкушала, как вместе с дядей и старой графиней будет любоваться на гримасы мистера Бродвика, которые он отчаянно будет пытаться замаскировать под нервный тик. Впрочем, известие о приезде мистера Грантли повлекло за собой настоящую бурю в доме Бродвиков, едва не вызвав разлитие желчи у миссис Бродвик, горячо переживавшей дела мужа.
Все эти мысли помогали Алисон сдерживать волнение. Мало того что она отдает замуж дочь, с которой успела побыть вместе четыре первых года и только три месяца сейчас, так еще Дженни в роли подружки невесты беспокоила ее чрезвычайно, не говоря уж о надменности некоторых ее родных. Особенно выделялся батюшка Алисон.
Графиня Теодора вынуждена была признаться себе, что никогда бы не подумала, будто у такой малопривлекательной особы, как Алисон Браун, может оказаться столь импозантный отец. Да и другие родственники, против ее ожиданий, выглядели внушительно. Вместо свадебных подарков молодым, обновив собственные туалеты, Грантли являли собой респектабельное среднее дворянство, породниться с которым было куда приятнее, чем с вдовой какого-то малоизвестного Брауна.
Эти утешительные мысли помогли графине пережить церемонию и даже скупо поздравить вновь обретенную невестку. Впрочем, Полли оставалась верна себе, гораздо больше отмечая свою новую бабушку, чем кого-либо из многочисленной старой и новой родни.
Миссис Аманда Ченсуик также явилась на свадьбу вместе со своим супругом и двумя сыновьями, одного из которых, мистера Доэрти, вряд ли ожидали увидеть некоторые из присутствующих. Впрочем, он держался поодаль от Браунов, уделяя внимание симпатичным молодым леди, которых всегда бывает достаточно на свадьбах.
Алисон и старая графиня решили вести себя как ни в чем не бывало, однако обе испытывали ставшее уже привычкой беспокойство за душевное состояние Дженни.
Она же, ощущая рядом с собой дружеское плечо Сары Долни, чувствовала себя вполне сносно. После пережитого недавно ей казалось, что любовь к Марку стала чем-то размытым, неясным, словно зеленеющий сад за пеленой дождя. Она сознавала, что скорее жалеет себя, чем тоскует по нему, а это казалось ей проявлением эгоизма и зависти к чужому счастью, но уже не любви. И мы не можем не предположить, что она была недалека от истины, учась постепенно разбираться в себе.
