Капитан повернулся к ней, и задумчивое, тяжелое выражение исчезло с его лица.
- Красивое?
- Здесь такие роскошные ночи… - Мэгг чувствовала, что может говорить, не опасаясь, что ее неправильно поймут. В темноте и посреди океана - гораздо легче, чем в собственной гостиной, при свечах. Даже близкой подруге. Даже Артуру… - Никаких слов любого языка не хватит, чтобы их описать. В первый раз, когда я увидела небо над южным океаном, я стояла, запрокинув голову, так долго, что заболела шея… Сочный бархат неба со слезинками звезд завораживает, затягивает… У нас, на севере, небо другое - по ночам над моим домом сонно светится Большая Медведица, а зимой над горизонтом поднимается Орион, но звезды похожи на точки. Здесь же…
Граф издал короткий смешок.
- Вы так смотрели на Млечный Путь. Ладно. Я расскажу вам легенду, какую не знает почти никто из европейских моряков. Один мой друг, Этьен Дьюк, как-то ходил в Новый Свет, путешествовал по Америке - он любознателен, и суша ему не менее интересна, чем моря. Однажды он познакомился со старым индейцем, который и поведал ему о Млечном Пути. Дьюк говорит, что такие истории хорошо рассказывать детям - а я расскажу вам…
Мэгг тихо засмеялась. Вот теперь это был уже привычный ей капитан Сильверстайн.
- В начале времен, говорил тот индеец, задолго до прихода бледнолицых, жили на земле две сестры. Одну звали Бирюзовой Девой, другую Девой Белой Раковины. Обе они были, разумеется, божественного происхождения, у индейцев боги до сих пор ходят среди людей; но точно так же, как и смертные, занимались хозяйством и даже не прочь были выйти замуж. Однако земля была почти совсем пуста, и пришлось сестрам со свадьбой повременить. И вот, чтобы чем-то заняться, а не сидеть просто так, придумала старшая из сестер, Бирюзовая Дева, учить людей, малочисленных и совсем не образованных, как добывать огонь, как строить жилища, как охотиться на бизонов, и прочим полезным вещам. Вторая же сестра, Дева Белой Раковины, оставалась дома. А жили сестры не где-нибудь, а на самом краю земли, хотя не исключено, что это было только побережье Атлантического океана. Во всяком случае, легенду Дьюк услышал там… И вот пока Бирюзовая Дева бродила по прериям, занимаясь миссионерством, Дева Белой Раковины терпеливо вела хозяйство и дожидалась сестру у домашнего очага с горячим ужином и теплыми домашними тапочками. Но земля-то у индейцев была большая, и поспевать каждый вечер домой становилось все труднее. Вот тогда Бирюзовая Дева и придумала не возвращаться пешком, а плыть в челноке прямо по небу. А поскольку само по себе небо довольно сухое, то верховное божество специально для Бирюзовой Девы организовало там реку. Так и появилась Белая Река. В начале ночи Бирюзовая Дева возвращалась по Белой Реке домой, а в конце снова отправлялась на работу. - Сильверстайн помолчал. - Увы, ничто не вечно, и у Бирюзовой Девы случилась несчастная любовь с самыми драматическими последствиями. Они с сестрой - Девой Белой Раковины - оказались соперницами. И пришел черед интригам и разочарованиям, нарушенным клятвам и роковым случайностям. Так, увы, всегда бывает. В результате Бирюзовая Дева решила удалиться из нашего несовершенного мира и в последний раз явилась людям в виде капли бирюзы на вершине самой высокой из Скалистых Гор. На память о себе разочарованная добросердечная красавица оставила нам теплый летний дождь. Когда индейцы попадают под ласковые тихие капли, они непременно вспоминают о Бирюзовой Деве. И еще когда в ясную ночь смотрят на небо. Потому что Белая Река там так и осталась. А забвение, как мы можем понять из этой легенды, - вот истинная награда за добрые дела.
- Не забвение, - возразила Мэгг, - ведь ее до сих пор помнят.
- Что помнят? - откликнулся Рэнсом. - Ее руки, которыми она возжигала огонь? Ее добрый нрав и смелые шутки? Что осталось от нее, кроме имени, теплого летнего дождя и Белой Реки? Но легенда поучительна. Всегда находятся люди, целиком отдавшие себя любимому делу - и заплатившие за это. Мы все всегда платим.
- Это не так! - запротестовала Мэгг.
- Это так. Вы просто слишком мало видели, Мэган. Вы узнаете, что такое плата. И это либо сломает вас, либо научит быть сильной.
- Неправда! - девушка вскочила. Почему-то ей казалось важным доказать Сильверстайну, что он не прав.
Капитан шагнул к Мэгг. Теперь они стояли друг напротив друга. Лицо графа проступало резной деревянной маской, различимое до последней черточки.
- Разве? - спросил Сильверстайн, глядя на Мэгг сверху вниз - он был выше ее на голову. - Скажите, за что же платить не надо?
- За любовь, - проговорила Мэгг.
Он покачал головой, поднял руку и легким, почти не ощутимым движением провел ладонью по волосам Мэгг.
- Ох, Мэган, - сказал граф, - да за любовь нужно платить в первую очередь.
После чего развернулся и ушел, оставив ее стоять, совершенно потрясенную.
Глава 19
Рэнсом сидел за столом в своей каюте и перебирал письма.
Они были такими старыми, что бумага пожелтела, а чернила местами расплылись. Эти послания лежали в дедовой шкатулке. Их когда-то писала бабушка, про которую Рэнсом знал только, что она была излишне самостоятельной, из-за чего у нее с дедом вспыхивали постоянные скандалы.
Теперь, перечитывая письма раз за разом, он понимал, что бабушка, Аурелия Сильверстайн, умела давать отпор своему излишне самоуверенному мужу, который полагал, что в мире все должно идти по его воле.
«Джонатан, - писала она в одном из посланий, - если ты полагаешь, что ты - центр мира, то разочарование однажды будет большим и жестоким. Не считаясь с чувствами окружающих людей, с моими чувствами, ты сам себе отказываешь в счастье. Что станется с тобой через много лет? Кто будет рядом? Я уже уехала от тебя и путешествую, чтобы скрыть то, что мы более не живем вместе; одумайся. Я по-прежнему тебя люблю и готова вернуться, если ты позовешь».
Дед не позвал ее - это Рэнсом знал из рассказов отца. Аурелия умерла в Италии, в стране, где свет словно исходит отовсюду - от деревьев, птиц, людей. Она умела быть счастливой. Точно так же, как и сам Рэнсом. Перебирая ее письма, он открывал для себя новую формулу счастливого одиночества.
И он не понимал, как ему расстаться с дедом. Окончательно расстаться.
Та короткая встреча - всего день, а потом человек, которого Рэнсом до тех пор никогда не видел, но о котором знал и вспоминал всю жизнь, - умер. И Рэнсом ударил его перед кончиной. Что и говорить, ударил. Теперь это не давало ему покоя.
Стоит ли отвечать плевком на плевок и оплеухой на оплеуху? Этого ли хотел Александр Сильверстайн?
Нужно ли наказать человека, причинившего боль твоим близким, так, чтоб впредь ему было неповадно? Или стоит для начала разобраться в ситуации? Понять, из-за чего она возникла? Особенно если тебе еще предстоит общение с человеком… С дедом все случилось иначе.
«Мы странные существа, - думал Рэнсом, перебирая пожухлые странички бабушкиных писем. - Мы не всегда бьем в ответ тех, кого любим, когда они - вольно или невольно - причиняют нам боль. Это не означает, что мы очень хорошие. Это означает всего лишь, что мы сделали выбор: интересоваться теми, кого любим. Никто не заставит нас интересоваться тем, кто безразличен. На безразличных плюют; безразличным можно закатывать истерики и играть их чувствами. Это не значит, что мы не можем ударить. Это значит, что мы не поднимаем камень, валяющийся у ног».
