- Ваше счастье, - сказал Сильверстайн весьма раздраженно, - что я был эту неделю слишком занят и не обратил внимания на вашу… тоску. Еще на Мадагаскаре я получил пакет. Колум Струан сообщал мне новости, касающиеся дальнейшей торговли чаем. А в Гонконге мы их подробно обсудили. Если новые корабли… впрочем, это сейчас неважно, - оборвал он сам себя. - Мне необходимо возвратиться в Англию как можно скорее, именно поэтому я не стал разбираться в том, что вы себе думаете, лишь согласился отвезти вас обратно. Мэгг, вам совсем плохо? Вы так его любили?
Он склонился над нею, и девушка вдруг прочитала в его лице все - и участие, и беспокойство, и какую-то затаенную боль.
- Не знаю. Любила когда-то.
- Он не стоит вас, этот Мэдлок, - презрительно бросил Сильверстайн, отвернулся и принялся ходить по каюте туда-сюда, заложив руки за спину. - Он и мизинца вашего не стоит.
- Не надо о нем, Рэнсом, - попросила Мэгг. - Пожалуйста.
- Хорошо. Черт побери вас и вашу деликатность. Хорошо! - он в раздражении повернулся к ней. - Так о чем вы желаете говорить? О путешествии? Извольте. Сейчас мы пройдем мимо побережья Вьетнама, потом по Зондскому проливу между Суматрой и Явой, а дальше - дальше вы знаете, Мэгг, черт вас побери, вы все хорошо знаете! Как же вы меня злите своей аристократической сдержанностью! Вы хотя бы выплакались?
Она медленно покачала головой, завороженно глядя на графа.
- Ну так плачьте сейчас. Мне на вас смотреть невыносимо.
- Почему? - спросила Мэгг. - Почему это вам невыносимо на меня смотреть?
- Вы так переживаете о том человеке, который вас не стоит, что мне хочется развернуть шхуну и все-таки вызвать его на дуэль.
- Дуэли запрещены.
- Ради вас я пойду на нарушение.
Мэгг смотрела на него и чувствовала, что оживает. Как будто не было этих дней, наполненных ожиданием того, что все как-либо исправится само собой. Да оно уже исправилось, поняла Мэгг. Оно исправилось, потому что я его люблю.
«Я его люблю. Рэнсома Сильверстайна. Люблю».
Она засмеялась.
- Почему… что я сказал смешного? - спросил он недоумевающе.
«Я люблю тебя, - хотела ответить Мэгг. - Со всеми твоими «черт побери», со всеми твоими матросами, чаем, торгашескими привычками, ножом в сапоге, парусами и дурацкой шляпой. Люблю тебя уже долго, но не хотела признаваться в этом себе, искренне удивлялась, что же это меня так тревожит. Люблю, несмотря на то что ты странник и говоришь, что никого любить не сможешь. Но вдруг ты - сможешь? Вдруг я - смогу?»
Мэгг больше не смеялась. Она отставила чашку и встала. Граф смотрел на нее так пристально, как смотрят люди, которым к носу приставили пистолет.
- Ну? - сказал он. - Что вы еще такое придумали, Мэган?
Она подошла к нему и остановилась, когда их разделял шаг, не более. Подняв подбородок, девушка спросила:
- Почему вам это так важно?
- Что?
- Почему вам важно то, что я отсиживаюсь в своей каюте, плакала я или нет? Я ведь пассажирка. Я плачу деньги, чтобы вы меня доставили, куда нужно. Почему?
- Это мой долг. Пока вы на борту, я должен о вас заботиться.
- И все?
- И все. - На скулах у него заиграли желваки.
- То есть вы так смотрите на меня, вы носите меня на руках и поите чаем, вы целовали меня тогда, ночью после нападения пиратов, - мне приснилось, я думала, а теперь понимаю, что помню, - и все потому, что я ваша пассажирка?
- Да.
- Не лгите мне.
- Я вам не лгу. - Рэнсом повысил голос.
- Тогда почему? Я не выношу лжи, вы это знаете. Вы не можете делать все это просто так. Не смейте говорить мне неправду! - Она чувствовала себя так, словно нажимает на спусковой крючок, и видела, как расширились глаза Рэнсома. - Почему?!
- Потому что я люблю тебя, черт тебя побери! - проорал он. - Потому что я влюбился в тебя недели через две или три, а, впрочем, это неважно, я не помню уже сейчас! Я думал, это обычное влечение, я напряг всю свою волю, чтобы пальцем тебя не касаться, а ты… ты… Твердила о женихе, о том, как ты к нему плывешь. И сейчас он… Как я его не убил?
- Рэнсом, - сказала Мэгг, но он уже не слышал.
- Я в тебя влюбился, как дурак. И это неправильно. Я сейчас тебя отпущу, - он схватил ее за плечи и основательно встряхнул, - только прежде скажу кое-что. Не смотри на меня с таким превосходством, не надо. Ты все понимаешь. Я все тебе сказал. Я даже не стану твоей руки просить - это немыслимо и бесполезно.
- Рэнсом, - повторила Мэгг.
- Да, - откликнулся он и уронил руки.
- Понимаешь, я тоже тебя люблю.
Он отодвинулся, и по лицу, словно рябь по воде, пробежала гримаса боли.
- Так еще хуже, - сказал он еле слышно, отвернулся и отошел к окну.
Мэгг сглотнула горький комок в горле.
- Почему хуже?
- Ты меня забудешь, - он не ответил на вопрос, - забудешь, когда я привезу тебя в Англию. Вот вернешься к матери, и все забудешь. Найдешь хорошего человека, вы с ним станете растить детей, ездить на охоту, будете держать целую свору собак, таких остроносых гончих…
- Рэнсом, - попросила Мэгг, - посмотри на меня.
Он медленно повернулся к ней - губы сжаты, на лбу пролегли морщины.
- Я не буду вам надоедать, мисс Ливермор. Простите за это невольное проявление чувств. Простите. Если вам неприятно мое общество, я провожу вас в каюту.
- Рэнсом, ты разве не слышал, что я сказала? - Только не заплакать, не заплакать теперь! - Я тоже люблю тебя.
- Я слышал. И говорю тебе, что это пройдет. Мы вместе провели немало времени, но…
- Послушай меня, - сказала Мэгг и сделала ему навстречу крохотный шажок. - Только послушай.
Она говорила и шла к нему - медленно скользя, словно облако в безветренный день.
- Я тебя люблю, и это для меня все. Мне неважно, что ты придумал себе за все те годы, что скитался по океанам. Мне неважно, что ты сочиняешь себе прямо сейчас, когда пытаешься рассказать мне, что мы оба станем несчастны. Несчастье - это другое. Несчастье - это если ты высадишь меня в порту и уплывешь, и я никогда больше тебя не увижу.
Шаг, еще шаг.
- Но если мы оба решимся - а мы можем на это решиться, - то ты узнаешь, что все будет по-другому. Я буду тебя ждать. Я очень хорошо умею ждать. Четыре года я ждала человека, думая, что люблю его, и все оказалось неправильным. Сначала нужно полюбить по-настоящему, а потом ждать. Теперь я готова.
И еще шаг.
- Ты научишься жить, признавая, что в мире есть любовь, потому что у тебя буду я. Я буду встречать тебя, когда ты возвратишься из дальних странствий. А если ты придешь ночью, то увидишь свечу в окне. Я буду зажигать свечу каждую ночь, пока ты в море.
