– Почему? – удивился Леха. – Ведь он так в
машину плюх, и только мы его и видели.
– Понимаешь, Леха, если Горенича не похитили, если он
жив-здоров и ездит по Бенилюксу…
– Ты же вроде говорил про Люксембург, – неуверенно
напомнил Шмаков.
– Бенилюкс, если хочешь знать, сокращенное название
Бельгии, Нидерландов и Люксембурга.
– А, понял. Ну так что, если он гуляет по этому Люксу?
– То какое нам до этого дело? Бумажник посеял, так мы
его вернули. И нечего нам на это все время тратить.
– А вообще-то правильно, Гошка. Ну и голова у тебя! А
когда старушка со своим генералом свяжется?
– Черт ее знает, на это все запросто может несколько
дней уйти.
Они молча шли по Покровке в направлении Садового кольца.
– Гош, ну и чего, между прочим, на каникулах ни фигашки
расследовать не будем, да? – нарушил молчание Леха.
– Выходит, так, – ответил Гошка.
– Кисло.
– Тебе что, так расследования понравились?
– Ага, офигительно понравились.
– Ну, специально к каникулам расследования не
приурочишь. Ничего, можно на дискотеку сходить.
– На дискотеку? Вот тоже радость! Трясучка хилая… Гош,
а может, нам за Наташей последить, а?
– Зачем? К тому же она завтра в Египет улетает.
– Ты в этом Египте был?
– Не был, ты что? Я только в Польше был да на Майорке.
– И еще в Германию поедешь.
– Тоже не факт. Отец пока приглашение не прислал.
Опять, наверное, забыл… Ну его…
– Пришлет еще, время есть.
– Может быть.
Сойдя с троллейбуса, Леха сказал:
– Слышь, Гошка, пошли глянем, как он там колеса меняет,
а?
– На фиг?
– Просто так. Приятно все-таки. Мы же все равно знаем,
что он гад.
– Хочешь просто поглядеть на мучения гада?
– Ага, жутко хочу! – признался Леха.
– Ну пошли, но не факт, что он уже этим занялся,
человеку после работы похавать надо, какой бы он гад ни был.
– И собаку вывести.
– Ну, собачку мог бы вывести кто-то другой, жена там
или сын.
– Или дочка! Хорошо бы дочка!
– Надеешься закадрить дочку?
– Еще чего! Нужны мне всякие гадские дочки! –
возмутился Леха.
Во дворе около красной «Шкоды» никого не было.
– Обедает небось. Вообще-то мне тоже жрать охота,
Гошка. Может, разойдемся, а? Действительно, сколько можно тут околачиваться?
Они уже собрались уйти, как дверь подъезда открылась, и
первым на двор выскочил французский бульдог. А за ним появился и Виталий
Антонович. Песик встал, задрав лапу возле водосточной трубы, в руках у хозяина
был поводок.
– Ларри, мальчик, иди ко мне! – ласково позвал
Виталий Антонович.
Ребята едва успели отпрянуть за угол, откуда наблюдали за
происходящим. Виталий Антонович подцепил поводок к ошейнику и медленно побрел
по переулку. Мальчики, не сговариваясь, двинулись за ним, держась на
почтительном расстоянии.
– Он в сквер идет, – определил Гошка. – Вдруг
к автомату, звонить?
– Ты же говорил, он к метро ходит.
– Похоже… Эх, черт, темно, никак не получится номер
углядеть.
– Думаешь, будет такая пруха, как тогда? Не надейся!
– Ладно, фиг с ним, с номером, но подслушать надо.
– А псина? Не залает?
– В прошлый раз даже носом не повела.
Между тем Виталий Антонович действительно шел в сторону
метро, останавливаясь лишь тогда, когда это требовалось Ларри. Пройдя довольно
значительное расстояние, он вдруг оглянулся. К счастью, Гошка с Лехой держались
поодаль, и он просто не обратил внимания на две темные фигуры. И быстро зашел
за угол старого дома.
– Там есть автомат! – прошептал Леха. –
Бежим! Я знаю, где спрятаться.
Они вихрем кинулись в обход дома и присели за мусорным
баком. В результате, когда Виталий Антонович приблизился к автомату, мальчики
уже обратились в слух.
– Алло, – услышали они негромкий голос. –
Привет, это я. Ну как успехи? Да? Молодец! Ничего, ничего, пока время пройдет…
Да-да, я знаю. Заслуживаешь, заслуживаешь, не спорю! Встретимся завтра в метро!
Ты просто пройдешь мимо меня, ах, тебя это не устраивает? Ну что ж, очень
предусмотрительно. В таком случае приезжай на станцию Мичуринец к десяти утра.
Устроит? Ну и отлично. Осторожность в нашем деле штука не лишняя. Одобряю, хотя
недоверие несколько обидно. Да я шучу, шучу. Договорились? До свидания. А
завтра я скажу тебе: «Прощай!» Все. Привет!
И он повесил трубку.
– Ну что, Ларри, идем домой? Ты не замерз, мой
маленький?
И он двинулся в обратный путь, уже несколько быстрее.
– Пусть идет, – шепнул Гошка Лехе. – Фу, как
ноги затекли. Что скажешь?
– Мичуринец – это по какой дороге? – вместо ответа
осведомился Леха.
– Не знаю, но узнать, думаю, несложно.
– А выдраться сумеешь?
– Придумаю что-нибудь. А ты?
– Без проблем.
– Да… Лех, а ведь, скорее всего, к нам это отношения не
имеет.
– Как это не имеет? Сам же говорил, что он преступник.
Пусть даже тут совсем другое преступление… В прошлый раз он вышел сухим из
воды, а теперь уж – дудки! Мы его не так, так сяк подловим. Тем более тот тип,
которому он звонил, похоже, сваливает, он же сказал – завтра скажу тебе:
«Прощай!» Одним словом, в Мичуринец ехать надо.
– Ладно, поедем. Только вот как быть с девчонками?
– А чего? Ксюха, наверное, не сможет, у нее бабка
заболела, а у Сашки с Манькой мама в Москве, она их с утра не отпустит. Так что
вдвоем двинем. Оно и лучше, между прочим, без бабья.
Гошка придерживался другого мнения, но счел за благо
промолчать.
– Только ты им ничего не рассказывай, ладно? –
сказал Леха на прощание.
– Про что?
– Про наши планы, про Мичуринец. А то им обидно будет.
Все остальное расписывай как угодно. Про Яковоапостольский переулок, про крутую
фирму, про колеса…
– Ладно, там видно будет. Пока, Леха.
– Пока! Созвонимся.
Мамы дома не было. Гошка в одиночестве съел две тарелки
борща и глубоко задумался. Что сказать завтра маме? Ему ведь придется выйти из
дому рано. Черт, надо же выяснить, где этот Мичуринец. Ксюхе, что ли,
позвонить? Да нет, нельзя. И Саше с Манькой тоже. Остается Никита. Кстати, надо
узнать, как он там. Недолго думая, он набрал номер. Трубку взяла тетя, Ольга
Александровна, Никитина мама.
