— В три.
— В таком случае договорились, ровно в три я жду вас у входа
в зоопарк.
— До свидания, — словно боясь, что передумает, она быстро
положила трубку.
Вздохнула, вытерла лоб. Раздался телефонный звонок. Она
сняла трубку.
— Хорошо, — сказал только одно слово Марков, и в трубке
раздались длинные гудки.
Она пошла на кухню, где ее новая «мама» уже приготовила
крепкий кофе.
На следующий день, опоздав на пятнадцать минут, она
появилась у входа в зоопарк, где канадец, оставивший свою машину достаточно
далеко, прыгал с ноги на ногу. В этот январский день было очень холодно, и
Робер Фарвелл, похоже, замерз в своей тонкой изящной обуви и легкой дубленке,
продуваемой ветром.
— Это вам, — осипшим голосом сказал Фарвелл, протягивая ей
несколько гвоздик.
— Спасибо. Ой, вы, кажется, совсем озябли. Извините, я
немного задержалась.
— Честно говоря, да. И по зоопарку я уже ходить не смогу.
Просто превращусь — как это по-русски? — в ледушку.
— В ледышку, — засмеялась она.
— Может, тогда пойдем в машину, — предложил он, — я оставил
ее на углу. Там у меня печка работает.
У него не было теплой шапки, и легкая кепочка только
подчеркивала несоответствие этого головного убора суровой русской зиме.
— Идемте, — согласилась она, — а то вы действительно
заболеете.
Через минуту они уже сидели в его автомобиле. Это был
довольно свежий «БМВ», столь экзотично выглядевший на улицах города в начале
семидесятых, когда многие инспектора столичной ГАИ практически знали владельца
каждой иномарки в лицо. Первым делом Фарвелл включил печку. Он по-прежнему
дрожал от холода.
— У вас хорошая машина, — сказала ему Чернышева, — никогда
раньше не видела такой.
— Это не моя, — стуча зубами, признался Робер, — она
принадлежит послу. А у меня есть ваша новая машина. Как это называется? Опять
забыл. У вас есть еще такое пиво.
— «Жигули»? — улыбнулась Марина.
— Да, правильно, «Жигули».
— Вы очень хорошо знаете русский язык.
— У нас в Канаде очень много ваших бывших граждан — русских
и украинцев. Поэтому я мог научиться довольно быстро.
— У вас, наверное, и природный талант. Вы знаете еще
какие-нибудь языки?
— Конечно. Французский. У нас в Канаде его знают все. Это
язык моей матери. Она и назвала меня Робером. Отец называл Робертом, а мама
принципиально — Робером. Может, поэтому они разошлись. Еще немного знаю
немецкий.
— Я же говорю — у вас есть талант.
Он включил музыку.
— Это новая группа? — спросила она, прислушиваясь. В эти
годы музыкальные записи иностранных групп приравнивались почти к идеологической
диверсии.
— Нет, — сказал он, — если хотите, я вам подарю. Это группа
«Роллинг Стоунс». Сейчас довольно популярная в мире.
— Спасибо. У вас еще и хорошая печка.
— Да, действительно. Уже совсем тепло. Куда вы хотите
поехать, Мария? Только не предлагайте в зоопарк. Гулять сейчас по сугробам я не
смогу. Видимо, мой физический тип не соответствует русским морозам. А еще я
утром видел, как школьники едят мороженое. В такую погоду! Вы действительно
удивительная нация.
— Не знаю, — честно призналась она, — куда вы сами хотите.
— Вы были в новом отеле, рядом с Кремлем? — спросил он. —
Это сейчас самая крупная гостиница в Европе.
— «Россия». Нет, я внутри еще не была.
— Там хорошие рестораны. Поедем туда, — предложил он.
— Но нас не пустят, — удивилась она.
— Что вы говорите, — засмеялся он, — пустят куда угодно. У
меня есть специальный пропуск для ваших швейцаров.
— Какой пропуск? — не поняла она.
Вместо ответа он показал красную десятирублевку.
— Вы довольно быстро приспособились к нашему образу жизни, —
заметила она.
— Для меня это до сих пор загадка — почему у вас не пускают
в отели и рестораны. Это ведь выгодно администрации, когда туда приходит много
людей. Разве не так? Просто выгодно.
Она улыбнулась.
— Я понимаю, — кивнул он, — что у вас нет частных
ресторанов. Но разве ваши официанты не берут своих процентов? Разве они не
имеют свои чаевые? Так почему людей стараются не пускать в эти места? Или
отели? Разве администраторы не берут взяток со своих гостей? Но тогда почему
швейцары не пускают этих гостей? Или это тоже способ зарабатывания денег?
— Не знаю, — ответила она, прекрасно понимая, что все его
слова сейчас наверняка записываются. Даже в этой машине посла.
Он вырулил направо и поехал в сторону гостиницы «Россия».
Все получилось, как он и говорил. Красная десятка сыграла свою волшебную роль.
Швейцар принял его за прибалта, говорящего с акцентом, и пропустил вместе со
спутницей. Еще через полчаса они уже сидели в ресторане гостиницы на двадцать
втором этаже, и нахальный мордастый официант принимал у них заказ, нетерпеливо
постукивая карандашом по блокноту. Краем глаза Марина заметила — сидевшие за
спиной Робера Фарвелла двое парней все время смотрят в их сторону.
Канадский дипломат оказался удивительно начитанным
человеком. И остроумным собеседником. Он рассказывал интересные истории, весело
шутил, вспоминал смешные анекдоты. Он был по-настоящему приятен в общении. Но и
только. Влюбиться в такого она бы никогда не смогла — он был слишком стерилен и
безукоризненно вежлив для нее. Ей скорее понравилась бы грубая, но резко
индивидуальная форма подачи материала генералом Марковым, чем этот молодой,
красивый и опрятный дипломат. Но он был действительно приятен и даже привлекателен.
Вечером он отвез ее домой. Уже перед тем, как она выходила
из автомобиля, он взял ее руку и поцеловал, задержав несколько больше, чем
позволяло приличие. Она дождалась, пока он отпустит руку, резко сказала «до
свидания» и вышла из автомобиля, сильно хлопнув дверцей.
Он проводил ее взглядом до подъезда и только тогда отъехал
от дома, направляясь в посольство. Он давно уже заметил, что за ним наблюдают,
но решил не показывать этого своим преследователям. В посольство он приехал
через двадцать минут. Оставив машину на улице и кивнув знакомому милиционеру,
прошел в здание посольства Канады в Москве. Навстречу ему уже спешил Гарри
Уэллс, секретарь посольства.
— Мистер Фарвелл, — сказал он озабоченно, — наш посол просил
вас зайти к нему.
— Прямо сейчас?
— Да, как только вы приедете в посольство.
