— Она проснулась, — сквозь зубы сказал один из них, в форме
капитана милиции, — товарищ полковник, она проснулась.
Марина подняла голову, пытаясь понять, что происходит.
В комнату вошел высокий красивый мужчина в штатском. Он
как-то странно посмотрел на лежавшую женщину, и она вдруг вспомнила, где и
зачем находится. И сразу покраснела, пытаясь подняться. Она лежала на диване в
столовой, платье валялось на полу. Она была лишь в нейлоновой комбинации,
сквозь которую отчетливо просматривалось ее нижнее белье.
— Разрешите, я оденусь, — попросила она у человека в
штатском, наклоняясь за своим платьем.
Но он неожиданно наступил на него ногой.
— Потом оденешься, — неожиданно грубо сказал он, — как
гулять с иностранцами, так голой бегаешь, а как своих советских видишь, так
сразу и одеваться хочешь. Ничего, посидишь так, полезнее будет.
— Правильно, — сказал какой-то пожилой мужчина с
подозрительно красным носом, стоявший в комнате вместе с капитаном милиции, —
как гулять, эти стервы с иностранцами ходят, а как наших ребят видят, так сразу
стесняются.
— Гадина, — громко поддержала его женщина неопределенного
вида с покосившейся прической.
Она была одета в старый плащ и какие-то рыжие туфли,
совершенно не вязавшиеся с мартовской погодой.
— Откуда вы взялись? — изумилась Марина. — Что вы здесь
делаете?
— Она еще спрашивает, — разозлилась женщина. — Глаза бы
тебе, мерзавке, выдавить, чтобы такого срама не видеть. Тьфу!
Она плюнула, стараясь попасть в Марину, но промахнулась, и
ее жирная слюна потекла по спинке дивана.
— Что вам нужно? — закричала Марина. — Кто вы такие?
Убирайтесь из моего дома!
— Не кричи, — строго сказал мужчина в штатском. — Товарищ
лейтенант, — крикнул он в соседнюю комнату, — приведите иностранца.
В комнату ввели растерянного Робера Фарвелла в мятых брюках
и в рубашке, вылезавшей из-за пояса.
— Я канадский дипломат, — гневно говорил Фарвелл, — вы не
имеете никакого права.
Но, увидев раздетую молодую женщину, он испуганно замер и,
глядя на нее, тихо спросил:
— У тебя все в порядке?
— Не разговаривать, — закричал капитан милиции, — здесь не
публичный дом.
— Что происходит? — разозлилась она. — Как вы сюда попали?
Это мой дом. Уходите отсюда. И дайте мне возможность наконец одеться.
Перестаньте хамить. — Ее голос срывался на крик.
— Еще кричит, стерва, — удовлетворенно заметил красноносый.
— Понятые, подпишитесь под протоколом, — предложил
лейтенант, доставая бумаги.
Первой к столу подошла женщина. Она поставила свою подпись с
каким-то злорадным торжеством, словно расписывалась под постановлением о казни
преступницы. И с победным видом огляделась. Вторым подошел красноносый. Он
долго и внимательно читал протокол, после чего наконец подписал его. Посмотрел
на Марину, удовлетворенно крякнул и отошел от стола.
— Понятые свободны, — распорядился грозный мужчина в
штатском, все еще стоявший на платье Чернышевой. И лишь затем сделал шаг в
сторону, бросив ей носком туфли платье.
— Одевайтесь!
— Как вы смеете! — вскипел Фарвелл.
— А вы не вмешивайтесь, дипломат, — презрительно посоветовал
полковник.
Марина, закусив губу, подняла платье и быстро надела его,
прямо на глазах у четверых мужчин, не скрывавших своих откровенных взглядов.
Лейтенант пошел провожать понятых. Хлопнула входная дверь.
Только надев платье, Марина обрела возможность рационального мышления. За
окнами был уже рассвет. Очевидно, и эту пакость придумал сам Марков. Поверить в
то, что в охраняемую и прослушиваемую КГБ квартиру могли неожиданно зайти
сотрудники милиции с понятыми, было невозможно. Это была ловко рассчитанная
провокация против Фарвелла. И, возможно, еще одна проверка на прочность самой
Чернышевой. В таком случае она повела себя не лучшим образом, сорвавшись на
истерический крик. Хотя, если разобраться, она вела себя в полном соответствии
с придуманной легендой, а значит, не совсем ошибочно.
Но почему была начата такая игра? Ответа на этот вопрос она
не находила.
— Вы будете подписывать протокол? — спросил полковник.
Фарвелл презрительно молчал.
— Как хотите, — пожал плечами полковник. — Иди, подпиши
протокол, — сказал он, обращаясь к Марине.
— Не буду, — ответила она, чувствуя себя почти декабристкой.
— Ну и глупо, — неожиданно ответил полковник, — вы же
комсомолка, наверно. Учитесь в аспирантуре. Раз уже попали в такое дерьмо,
придется отвечать.
— Не разговаривайте со мной в таком тоне, — возмутилась
Марина.
— А в каком тоне я должен с тобой разговаривать? — изумился
полковник. — Ты, советская женщина, встречаешься с иностранцем. Тебя под суд
отдать нужно за такое.
— Не смейте оскорблять женщину, — вмешался Фарвелл.
— Не вмешивайтесь не в свое дело, — посоветовал полковник, —
все равно мы оформим этот протокол и пошлем в ваше посольство.
— Позвоните в наше посольство, — попросил Робер.
— Сначала вы подпишите протокол, — неприятным голосом сказал
полковник, — надеюсь, вы понимаете, в какое положение попали. Вы ведь семейный
человек. По вашим документам ясно, что у вас есть семья.
— Это не ваше дело, — нахмурился Фарвелл. Он не говорил
Марине, что у него есть жена.
Она замерла. Теперь она должна была решать, как поступить в
этом случае. Но не нашла ничего лучшего, как замереть, сидя на диване. И в этот
момент в дверь постучали.
— Открой, — разрешил полковник, обращаясь к лейтенанту.
Тот поспешил к дверям.
В квартиру вошел Марков и двое его людей. Марина тяжело
вздохнула. Неужели все-таки произошла ошибка и генерал не предусмотрел такой
вероятности, как появление в их квартире сотрудников милиции?
— Добрый день, — сказал Марков, протягивая свое
удостоверение полковнику.
Тот, посмотрев на документы, сразу подтянулся.
— Что здесь происходит? — спросил генерал.
— Соседи сообщили, что видели, как в квартиру пришел
незнакомец, — доложил полковник милиции, — они позвонили к нам. Мы прибыли в
пять сорок утра. На наши звонки никто не отвечал. Мы выломали дверь в
присутствии понятых и нашли здесь эту парочку. Вот их документы. Этот тип
уверяет, что он дипломат.
— Ясно, — сказал Марков, снимая плащ. Он демонстративно
протянул его не своим сотрудникам, а капитану милиции.
