Милена была старше на пятнадцать лет и обладала тем
бесценным опытом, который невозможно получить нигде, кроме как общаясь с
огромным количеством людей и попадая в бесчисленные переделки. У Марины,
благополучной выпускницы МГИМО, только недавно начавшей работать на ПГУ, такого
опыта, разумеется, не было.
— Как вас зовут? — спросила Милена у молодой женщины.
— Марина, — чуть поколебавшись, ответила Чернышева. Из
рассказов Аврутина она знала о некоторых предыдущих заданиях госпожи Минич, вот
уже четверть века работающей на советскую разведку.
— Какое красивое имя, — восхищенно сказала Милена, — это
ведь греческое имя. У меня в Белграде была подруга Марина. Она была дочерью
русского офицера, бежавшего от революции. У вас есть родители?
Все-таки по-русски она говорила с заметным акцентом.
— Только мама. Папа у меня был раньше дипломатом. Недавно я
узнала, что и разведчиком тоже.
— Значит, вы прирожденный разведчик, — засмеялась Милена. —
Это ваша первая командировка?
— Раньше я бывала за рубежом, — честно призналась Марина, —
но с разными конкретными заданиями.
Она не стала добавлять, что впервые выехала за рубеж в
качестве нелегала и впервые получила такое ответственное задание.
— Вы, наверно, учились? — поняла Милена.
Марина кивнула.
— Можете не беспокоиться, — махнула рукой Милена, — тут нас
вряд ли прослушивают. Да и по-русски здесь не каждый понимает. Кажется, мы
проехали Вустер. Утром будем в Кимберли. Нужно будет позвонить оттуда в
Буэнос-Айрес, пусть нам дадут справку, кто такой этот Гвидо Алтьери. Не
забудьте позвонить. Я вам дам телефон. Я уже послала запрос, чтобы все
выяснили. К тому же это так удачно вписывается в нашу легенду. Может ведь
эксцентричная синьора позволить себе узнать новости из своего города.
— Хорошо, — кивнула Марина.
— Вы говорите по-испански? — внезапно вспомнила Милена. —
Английский у вас безупречен.
— Я неплохо знаю испанский, — перешла на этот язык Марина, —
в детстве некоторое время мы жили в Латинской Америке, и я выучила испанский
язык.
— Господи, боже ты мой, — заохала Милена, — у вас блестящее
произношение. Где вы научились такой кастильской речи? Просто великолепно.
Никогда бы не поверила. Ну, моя милочка, вы себя просто недооцениваете. А какие
еще языки вы знаете?
— Сейчас овладеваю французским.
— Это правильно. Французский язык создан для любви. Эти
слова с придыханием словно помогают человеку объясняться с любимой. У вас есть
муж?
Она так и спросила, вместо слов «вы замужем».
— Нет.
— Ну и правильно. Никогда не нужно спешить с этим делом.
Успеется еще. Вы молодая и красивая женщина. Да и, честно говоря, в нашем деле
нельзя связывать себя семьей. Родить, конечно, нужно, но вот иметь рядом
мужчину — это не совсем обязательно. И потом, любящий супруг вряд ли согласится
на ваши постоянные отъезды. Поэтому придется выбирать. А никакой мужчина не
стоит нашей интересной жизни. Поверьте мне, девочка, у меня было много мужчин.
— Вы не любите мужчин? — улыбнулась Марина.
— Как это не люблю? — расхохоталась Милена, тряхнув своими
рыжими волосами. — Я их просто обожаю. Но я люблю их слишком сильно, чтобы
остановиться на ком-то конкретно. Понимаешь?
Марина кивнула.
— А вообще это лотерея, — сказала вдруг очень серьезно Милена.
— В жизни редко выпадает счастливый билет, но если найдешь мужчину, который
будет настоящим мужчиной, тогда держись за него крепко. И люби его больше всего
на свете. Даже если ты встретишься с ним всего один только раз и всего на
полчаса, то и тогда свет этого чувства будет греть тебя всю твою жизнь.
Она замолчала.
— Это был отец вашего ребенка? — спросила Марина.
Милена посмотрела в зеркало, поправила прическу.
— Нет, конечно. Это был редкий идиот, обладавший смазливой
внешностью и характером страуса. При малейшем скандале он сбегал из дому. Нет,
это был не он.
Она не стала более ничего рассказывать, а Марина не стала
расспрашивать.
В купе осторожно постучали.
— Войдите, — разрешила Милена, оправляя роскошный японский
шелковый халат, в котором сидела в кресле.
Быстро вошел Аврутин.
— Он в соседнем вагоне, — стал докладывать, — едет один.
Заперся и не выходит. Билет у него до Йоханнесбурга. Вечером пойдет на ужин,
попросил проводника разбудить в одиннадцать часов.
— Он испортит себе цвет лица, — недовольно проворчала
Милена. — Я уже хотела сделать себе маску и спать. А теперь придется ждать
одиннадцати часов. Распорядитесь, чтобы нам заказали столик на десять тридцать.
Пусть подадут что-нибудь легкое.
— Устриц, — улыбнулся Аврутин.
— Господи, Костя, — она взмахнула руками, — вы никак не
хотите забыть Сингапур. Хорошо еще, нет нашего друга. Иначе он бы опять начал
меня высмеивать.
— Он будет ждать нас в Солсбери, — кивнул Аврутин, очевидно,
имея в виду Чернова.
— Очень хорошо. Я не виделась с ним целый год. Хотя, если он
опять заставит меня ночью есть устриц… Я потом голодала целых три месяца. В
общем, закажите легкий ужин. Бутылку вина. И, ради бога, пусть приготовят мне
их специальный салат. С маринованными грибами. Они знают какой. Вы просто
передайте им мой заказ.
— Хорошо. — Аврутин постоял немного, потом сказал: — С нами
в вагоне едут еще несколько человек. И все до Йоханнесбурга. Может, среди них
будет и наш «подопечный»?
— Не исключено, — кивнула Милена, — в любом случае мы этого
пока не узнаем. Но за этим Гвидо нужно следить. Возможно, он в поезде не один.
Чем больше мы узнаем, тем лучше. Идите, мой дорогой, в ресторан.
Когда он вышел, Милена обратилась к Марине:
— Хороший парень, но такой робкий. Он был единственным из моих
партнеров, кто не попытался ухаживать за мной в первый же вечер нашего
знакомства. Вы еще не спали с ним?
Марина чуть покраснела.
— Нет.
— О времена, о нравы, — притворно возмутилась Милена. — Он
просто кретин, — она перешла на испанский, — видеть такую синьору рядом с
собой! Или вы ему отказали?
— Он даже не предлагал. А я и не думала об этом.
— Вообще-то для зарядки это неплохо, — вздохнула Милена. — С
кем попало, конечно, тоже ложиться не следует, мы все-таки не такие законченные
стервы, но для проверки собственной устойчивости нужно иногда позволять себе
немного расслабиться.
