Он вернулся ровно через двадцать минут после выхода, успев
еще зайти в номер мистера Рэнда и подложить убитому Аврутину пакетик с
наркотиками. И только затем он пошел в номер Милены Минич. Войдя, он вытащил
пистолет и снял глушитель.
— Все в порядке, — пробормотал он.
— Теперь вы наконец можете сказать, кто это был и как вы его
вычислили? — спросила Милена.
Марина с немым восхищением смотрела на полковника.
Вместо ответа полковник достал из кармана семь слоников и
стал раскладывать их на столе. И только потом начал говорить.
— Очень просто, — устало отвечал Чернов, — мне очень помог
покойный Аврутин. Вернее, его наблюдательность. Помните, он рассказал, что
японец подарил женщине четыре розы. Так вот настоящий японец никогда,
подчеркиваю, никогда и ни при каких обстоятельствах не подарит женщине четыре
розы. Японцы дарят розы в нечетных количествах — одну, три, пять, семь. Они еще
могут ошибиться и дать любое другое количество, даже составляющее в итоге
четное число, но только не четыре.
— А может, они шли на похороны? — несмело спросила Марина. —
У нас во время поминовения тоже дарят четное число цветов.
— Любое другое число — да. Но не четыре, — возразил Чернов.
— В японском языке существует три типа иероглифов: Канджи, Хирагана и Катагана.
И во всех случаях число «четыре» пишется и произносится как знак «шы»,
обозначающий смерть. Поэтому даже на поминки японец не станет дарить такое
число роз. Я вспомнил об этом, когда увидел семь слоников на столике Ломбарди.
Остальное было нетрудно. Очевидно, Гвидо и его сообщница готовились передать
специальное снаряжение и оружие Роже, сумевшему сделать себе подобную
пластическую операцию. Он, видимо, из полинезийских французов, а сделать его
чуть более похожим на азиата, в данном случае на японца, не составляло большого
труда. А мы подозревали Ломбарди и Эльсера, чисто по привычке отметая японца,
имевшего столь характерную внешность. Но незнание японских традиций его
погубило. Или, наоборот, внимательность нашего товарища Константина Аврутина.
Марина слушала затаив дыхание.
Вечером Чернов постучался к ней в номер. И она, открыв
дверь, впустила его, вдруг почувствовав, что сама этого хочет.
После возвращения они получили награды. Аврутина наградили
посмертно орденом Красного Знамени. Тело его так и не было выдано никому. Его
похоронили в Южной Родезии, наверно, потому, что у Томаса Рэнда не могло быть
родных и близких.
Эпизод IV
Ее первое чувство
Глава 1
В тот день ее вызвали прямо из дома. За ней заехал Зинин и
привез к генералу. Марков был, как всегда, мрачен. Сидевший рядом Чернов неприятно
улыбался. «Почему он всегда такой непонятный?» — в который раз подумала Марина.
На родине он превращается в злобного, сухого, черствого и удивительно
равнодушного человека, склонного к неоправданному самомнению и агрессии по
отношению к женщинам. А вот за рубежом он совершенно преображается. Словно
другой человек. Мягкий, заботливый, умный. Может, виноваты его линзы, которые
он вставляет себе в глаза, чтобы изменить их характерный стальной цвет. И весь
мир становится не столь мрачным, как представляется ему на родине. Или это
просто свойство характера. Уже после возвращения она несколько раз встречалась
с Черновым и поражалась метаморфозам, происшедшим с этим человеком. В Родезии,
во время командировки, он был нежным и спокойным в постели. В Москве он
срывался, грубил, злился. Может, поэтому они расстались после третьего
свидания.
— Явилась? — угрюмо спросил Марков, словно она опоздала на
встречу с ним и теперь должна была оправдываться.
— За мной заехал Зинин, и я была готова через десять минут,
— возразила она скорее на его тон, чем на непрозвучавший вопрос.
— Вот видишь, — сказал Марков, обращаясь к Чернову, — она
уже умеет читать мысли. А ты сомневаешься в ее профессионализме.
Она холодно взглянула на полковника. Но ничего не спросила.
— Не хочет он тебя посылать, — проворчал Марков, — а у нас в
резерве никого нет. Чтобы так, как ты, говорил по-испански.
— Я готова.
— Это знаю. Ну как, будем рисковать? — спросил Марков.
Чернов пожал плечами, но ничего не сказал.
— Поедешь в Южную Америку, — сказал генерал, — у нас там,
кажется, назревают большие неприятности. Мне звонили сразу из нескольких
управлений.
Формально их группа «Кларисса» была прикомандирована к
управлению, осуществляющему активные действия за рубежом. Фактически генерал
Марков подчинялся непосредственно начальнику ПГУ, а иногда получал задания и от
самого председателя КГБ СССР. После назначения Владимира Крючкова на должность
руководителя советской разведки никаких дополнительных проблем не возникало. Крючков
был тенью Андропова. И к тому же отличался редкой пунктуальностью и вниманием.
Любые команды Юрия Владимировича он доводил до Маркова почти слово в слово.
Крючков был настоящим профессионалом, он никогда не позволил бы себе что-либо
прибавить или исправить. В этом отношении Андропов полагался на него всецело.
— У нас появились проблемы, — продолжал Марков. —
Французская контрразведка в прошлом году сумела выявить сразу нескольких наших
агентов, действовавших во Франции. Из-за предательства некоего Шидловского. Вот
его фотография. Этот тип умудрился сдать целую агентурную сеть.
Марина взяла фотографию и внимательно посмотрела. Начинающий
лысеть молодой человек приятно улыбался с фотографии. Он был даже симпатичен.
— Шидловский имел кличку «Марат» и осуществлял координацию
действий нашей агентуры в Западной Европе по конкретному направлению работы с
химическим оружием. Его переход во Франции вызвал целую сеть разоблачений и в
ФРГ, и в Бельгии. С ним тесно работала французская контрразведка — Дирекция по
наблюдению за территорией — ДСТ.
— Он был женат? — спросила вдруг Марина.
— Да, а почему вы спрашиваете?
— Личностные характеристики всегда лучше уточнять у близких
людей, — пояснила она, — женщина чувствует мужчину гораздо лучше.
— Может быть, — сухо согласился Марков. — Шидловский
оказался мерзавцем с прекрасной памятью. Впрочем, плохих сотрудников мы бы и не
держали. По нашим сведениям, он скоро выедет в Южную Америку, чтобы сдать
французам и там двоих наших агентов, с которыми он раньше работал. Это очень
ценные агенты, и мы не имеем права рисковать. Шидловский не знает конкретно их
фамилий и кличек, но может вычислить их по характеру работы и внешним приметам.
Или узнать в лицо, он видел этих агентов. А нам не хотелось бы терять их после
провала нашей сети во Франции.
— Понимаю, — кивнула Марина.
