— Поймите, — стала сама объяснять Марина, — они могут еще
принять нас за журналистов и будут проверять вас при выезде особенно тщательно.
Но дадут вам возможность уехать, чтобы понять, зачем я осталась здесь одна.
Кроме того, такой заложник, как я, их вполне устраивает. А вы можете вернуться
обратно через день или два, просто поменяв документы в Аргентине. Надеюсь, Чернов
сумеет все устроить. Вы меня понимаете?
Он покачал головой.
— Я не должен вас оставлять.
— Но у вас нет другого выхода, — пояснила Марина, — если вы
не уедете, они будут постоянно следить за нами, и в решающий момент мы не
сможем от них оторваться. Понимаете? Мы не сможем убрать нужного нам человека.
Он молчал, словно обдумывая ситуацию. Потом нерешительно
сказал:
— Это интересно, но я не могу.
— Какое упрямство! — разозлилась Марина. — Поймите, так
будет лучше для нас обоих. Если мы сумеем потом встретиться, я укажу вам на
Марата и сама уеду отсюда. Никто ничего не поймет. Но для этого вы должны
уехать отсюда.
Он молчал. Видимо, просчитывал варианты.
— Они нас так просто не выпустят из-под наблюдения, — горячо
убеждала его Марина, — вы должны уехать. А потом снова вернуться и уже не
появляться рядом со мной. Так, чтобы я могла вам незаметно указать на нужного
человека. Я буду ждать вас в два часа каждый день у Ратуши.
Его молчание начинало ее раздражать.
— Да, — сказал он неожиданно, — вы правы. Я уеду сегодня и
вернусь завтра.
— Вы не успеете подготовить документы, — возразила Марина.
В ответ она видела уже его спину.
— Чертов дурак, — прошептала она про себя, — упрямый как
осел.
Через час он выезжал из отеля. Марина видела из своего окна,
как он садился в такси. И видела, как еще одна машина тронулась следом за ним.
Теперь, оставшись совсем одна, она ощутила себя маленькой девочкой, как
когда-то в Москве, когда родители оставили ее совсем одну в большой московской
квартире, заперев дверь на ключ. Тогда болела тетя, и мама решила поехать в
больницу навестить ее. А отца вдруг вызвали из МИДа, попросив приехать, и он
ушел из дома, решив не будить свою пятилетнюю дочку, оставив ее одну. Она
проснулась почти сразу после его ухода. И целых два часа плакала у дверей. А
потом она перестала плакать и решила убрать квартиру к маминому приезду. Мама
задержалась в больнице до вечера, решив, что муж будет сидеть с дочерью. А отец
был убежден, что супруга скоро вернется, и не торопился домой. В этот день
Марина стала взрослой. И совсем независимой. После этого дня она уже не боялась
никаких «бабаек» и спрятавшихся в углах маленьких троллей. Но чувство страха, испытанное
в первые часы, преследовало ее всю жизнь. Может, поэтому она и сделала все
наперекор себе, доказывая снова и снова, что может одолевать все новые вершины.
Может, это было преодоление того детского страха, который однажды вошел в нее и
который она старательно изгоняла всю жизнь.
Еще через три часа она переехала в отель «Мапочо». Весь день
она гуляла по городу, чувствуя за собой наблюдение опытных агентов. Вечером в
ее номере неожиданно зазвонил телефон. Она, удивившись, сняла трубку.
— Сеньора Частер, — раздался знакомый голос полковника
Чернова, — я говорю с вами из Буэнос-Айреса.
— Я вас слушаю, — ошеломленно сказала она.
— Вы встречались с этим красным коммунистом? — спросил вдруг
чудовищно спокойно Чернов. — Что он вам сказал?
«Господи, — испугалась она, — ведь телефон наверняка
прослушивают».
— Алло, — не веря самой себе, пробормотала она, — кто это
говорит?
— Вы разве не узнали меня, сеньора Частер? Это Блейк. Дуайт
Блейк из Родезии. — Он давал ей прийти в себя. — Мы ведь договаривались с вами,
чтобы вы сделали серию статей для моего журнала. Вы хотели встретиться со
всеми, в том числе и с коммунистами. Он вам рассказал что-нибудь интересное?
— Нет, ничего. Никакого материала, — наконец поняла она.
Чернов говорил специально для слушавших агентов. Чтобы они
слышали этот разговор.
— Нужно встречаться со всеми. Пойдите в тюрьму, попросите у
тюремной администрации увидеть некоторых заключенных. В мире должны знать, что
чилийское правительство не наказывает никого просто так. Только террористов и
коммунистов.
— Хорошо, мистер Блейк.
— Ваш оператор мне все рассказал. Он сегодня полетит
обратно. — Чернов сделал паузу и сказал: — В Мексику.
Она все поняла и улыбнулась, полковник был в своем амплуа.
— Да, конечно, — сказала она, — пусть уезжает. — И, положив
трубку, впервые почувствовала себя не так одиноко. Потом, вспомнив слова
Чернова, с ужасом подумала, что завтра придется тащиться в чилийскую тюрьму,
брать интервью у местных церберов. Нужно будет продумать интервью. В таком
настроении она спустилась вниз к ужину. Она уже заканчивала есть, когда
почувствовала на себе чей-то взгляд. Решив, что это опять кто-то из
наблюдателей, она раздраженно отодвинула тарелку и обернулась. За соседним
столиком сидели двое молодых людей. Один был особенно красив: высокий,
длинноволосый, с правильными чертами лица. Поражало выражение его глаз.
Насмешливые и одновременно излучающие какую-то силу, они внимательно смотрели
на Марину. Он ей нравился, определенно он ей очень нравился. Она это сразу
почувствовала. И почему-то, подвинув к себе тарелку, продолжала есть, словно
его взгляд обладал гипнотизирующим влиянием.
Уже закончив есть, она обернулась. Он по-прежнему смотрел на
нее. Его спутник сказал что-то, и мужчина, не спуская с нее глаз, что-то
пробормотал. Видимо, не хотел уходить. Его спутник поднялся и вышел из
ресторана. А они остались сидеть вдвоем.
Марина никогда не верила в любовь с первого взгляда. Ей
казалось, что невозможно влюбиться в понравившуюся картинку. Не зная человека,
не прочувствовав его мысли, не ощутив волнующие его проблемы, не осознав
цельности его характера, не прикоснувшись к его душе, невозможно вынести
определенное мнение о мужчине — в этом Марина была твердо убеждена. Но сидевший
перед ней человек заставлял ее забыть все те условности и глупости, коими была
забита ее голова. Он ей просто нравился. Как картинка. Но, видя эту картинку,
она уже ни о чем не думала и ничего не хотела.
Марине казалось, что такое всепоглощающее чувство невозможно
после первого взгляда. Но сегодня она поняла, что ошиблась. Ей нравились
мужчины такого типа. Сильные и красивые, с насмешливыми, все понимающими
глазами. Она чувствовала, что нравится ему. И это вселяло еще большую
уверенность. Он вдруг поднялся, и она почувствовала, как сильнее забилось ее
сердце. Он подошел к ней ближе.
— Вы разрешите? — спросил он по-испански.
