Она подняла на него глаза.
— Я вас не знаю, — это было равносильно разрешению. Он это
понял.
— Поэтому я подошел, чтобы познакомиться, — улыбнулся он, —
но вы разрешите мне сесть за ваш столик?
— Садитесь. — Она пожала плечами, оглушенная его появлением
рядом.
— Официант, — позвал он, — два кофе.
— Вы давно в нашем отеле? — спросил незнакомец.
— Я приехала сегодня утром. — Она сама не понимала, почему
отвечает на его вопросы. Но разыгрывать притворное возмущение не хотелось. Ей
было приятно его присутствие рядом.
— Тогда мне повезло, — улыбнулся незнакомец, — такую
красивую женщину я увидел первым. Это впечатляет, вы не находите?
— Не знаю. Я как-то над этим не задумывалась.
— Конечно. Вы же не можете смотреть все время в зеркало,
чтобы у вас поднималось настроение, как у меня.
Она улыбнулась.
— Вы всем женщинам говорите эти слова?
— Только очень красивым женщинам, — воркующе произнес он, —
очень красивым.
Официант принес две чашки кофе.
— Вы приехали издалека? — спросил он.
— Да, из Мексики.
— Господи, какое чудо, — встретить в Чили, на другом конце
света, мексиканку.
— А чем вам не нравятся мексиканки? — поинтересовалась она.
— Наоборот, после нашего сегодняшнего знакомства я понял,
что всегда любил только женщин Мексики.
— Вы довольно опытный обольститель. Вам этого не говорили?
— Много раз. Вы фотомодель?
— Я журналистка.
— Быть этого не может. Как только я вас увидел, так сразу
понял, что именно вы можете составить конкуренцию любой фотомодели. С такими
красивыми волосами и такой фигурой.
— Не думаю, что я бы подошла.
— Почему?
— У меня не хватит терпения, чтобы ходить по подиуму в
окружении других красоток, — призналась она, — для этого я достаточно
независима.
— Вы мне нравитесь все больше, — улыбнулся он, — с таким
характером вы мне подойдете.
— Я еще не знаю ваш характер.
— Мягкий и добрый. Немного сентиментальный.
— Это вы говорите для меня?
— Конечно.
— А на самом деле?
— Упрямый, — серьезно сказал он, глядя ей в глаза.
Она вдруг разозлилась. Сидит тут и чувствует себя полной
дурой, забыв о своем задании. Нужно пойти к портье и выяснить, где живут
интересующие ее люди.
— Мы даже незнакомы, — сказала она собеседнику.
— В таком случае давайте срочно исправим эту оплошность, —
предложил он. — Как вас зовут?
— Мария. Мария Частер.
— Какое красивое имя — Мария!
Она вдруг вспомнила Робера и побледнела. Господи, неужели
она приносит несчастье всем окружающим.
— А вы не местный? — спросила она.
— Нет, — улыбнулся он, — разве вы не поняли этого по моему
акценту?
— Я не прислушивалась.
— Я француз.
«Господи, не надо», — хотелось закричать ей. Но она молчала.
— Меня зовут Ален Дорваль, — сказал незнакомец. — Что с
вами? Вам, кажется, плохо?
Глава 4
После того как он назвал свое имя, ей действительно стало
плохо. И она попросила проводить ее до своего номера. Француз оказался
галантным кавалером. Он не стал ни о чем расспрашивать, видя, что молодая
женщина сильно побледнела. Но успел выпросить завтрашнее свидание в пять часов
вечера. И удалился. Марина, заперев за ним дверь, села на свою постель,
совершенно разбитая. Незнакомец был Аленом Дорвалем, тем самым французом, ради
вычисления которого ее и послали сюда. И если Дорваль раньше ее выйдет на
оставшегося в живых Сабельи или уже вышел на него, то она должна будет дать
знак Ронкалю. И если приедет Марат и француз попытается защитить его, она
должна дать знак Ронкалю. Во всех вариантах исход ясен — пуля Ронкаля должна
найти свою жертву. И той жертвой с очень большой вероятностью может стать Ален
Дорваль.
Она пошла в ванную комнату и, открыв холодную воду, залезла
под душ, дрожа от ледяных струй, бьющих по ее телу. Или вода была недостаточно
холодна для нее и дрожала она совсем по иному поводу? Ответа на этот вопрос она
не нашла. И в эту ночь сон ее был тяжелым и мрачным, и, проснувшись утром, она
даже не могла вспомнить все кошмары, которые мучили ее в эту ночь. Было уже
двадцать третье число. До приезда Марата оставалось два дня.
Утром она не стала завтракать, опасаясь встретиться с
французом, и, наскоро перекусив в ближайшем кафе, поспешила в тюрьму,
оправдывать то невольное алиби, которое ей сумел подарить полковник Чернов,
позвонив из Буэнос-Айреса. Полдня ушло на то, чтобы пробиться к начальству. И
наконец, в половине четвертого ей удалось получить пропуск на завтра,
разрешающий поговорить с самим начальником тюрьмы. Она выскочила из здания и
поймала такси, стараясь не обращать внимания на засуетившихся позади нее
наблюдателей, не понимавших, куда она спешит.
Она остановила машину у косметического салона, и
разочарованные агенты долго ждали, пока наконец она закончит укладывать волосы.
Без десяти пять она уже ехала в свой отель, на встречу с Аленом Дорвалем.
Нескольких лет работы в группе с такими мастерами, как
Марков и Чернов, оказалось достаточно, чтобы осознать всю выгоду ее нового
положения. Она не просто подтвердила свое алиби, сумев получить пропуск на
завтра и свидание с начальником тюрьмы, у которого она собиралась взять
интервью. Она еще и встречалась с представителем французской контрразведки,
легально прибывшим в страну и зарегистрировавшимся в своем посольстве. И все
это говорило в ее пользу. Правда, она не была в два часа дня в условленном
месте у Ратуши, но она успокаивала себя тем, что Ронкаль не мог так быстро
прибыть в Сантьяго и ему нужны будут еще сутки, чтобы выправить себе
необходимые документы. Ровно в пять часов она встретилась с Дорвалем. Он не
скрывал своего восхищения ее новой прической. Она, в свою очередь, почти
искренне радовалась встрече с ним. Почти, если не вспоминать Ронкаля, ставшего
к этому времени настоящим проклятием для Марины.
Дорваль предложил поужинать где-нибудь на берегу реки, и она
согласилась. По дороге Дорваль, оказавшийся превосходным рассказчиком,
рассказывал интересную и смешную историю, случившуюся с ним в Кении, во время
сафари. Она смеялась до слез, почти забыв о своем Ронкале, когда вдруг Дорваль
очень серьезно сказал:
