Марина показала на стену. Она знала, что все их слова
постоянно прослушиваются. Начальство хотело отобрать действительно лучших. В
ком нельзя было сомневаться.
— Ладно, девочки, — устало сказала Марина, — идемте спать.
Все пятеро пошли в свои комнаты. У каждой из них была своя
небольшая «келья», в которой стояли узкая кровать и тумбочка с одеждой. Никаких
личных вещей, считалось, что таким образом будущий разведчик учится обходиться
самым необходимым, не обременяя свою жизнь ненужными мелкими сувенирами, которые
в решающий момент могут выдать агента быстрее, чем все его связные, вместе
взятые.
Марина вошла в свою «келью», опустилась на кровать. Завтра
предстоял еще один трудный день. Сколько таких дней было за годы учебы!
Попавшие сюда в основном после окончания высших учебных заведений молодые
женщины проходили трехлетний специальный курс. О себе рассказывать не
разрешалось, фамилии у всех были изменены. Так, Чернышева превратилась в
Чернову, а Елена Волкова — в Елену Иволгину. Настоящих фамилий остальных женщин
она не знала. Они с Леной были из столичных городов, Марина из Москвы, а Лена
из Ленинграда. Может, поэтому Аркадия Самойловна с жестокостью дорвавшейся до
столицы провинциалки, мыкавшейся всю жизнь по коммунальным квартирам, не любила
более всего именно этих девочек.
Остальные были из других мест. Несмотря на строгие запреты,
за два с лишним года, проведенные вместе, они успели познакомиться и узнать,
что кореянка Мила с Дальнего Востока, Гюля из Узбекистана, а Таня из
Прибалтики. И это было почти все, о чем они могли рассказать друг другу.
Откровенность не поощрялась. Лишь с Леной Марина успела подружиться и была
более близка, чем с остальными женщинами.
А ведь в шестьдесят восьмом все представлялось по-другому.
Сначала Марина прошла несколько строгих отборочных комиссий. Проверяли
здоровье, психологическую устойчивость, восприимчивость к разного рода
заболеваниям, мнительность, наличие отклонений, совместимость с другими людьми,
коммуникабельность, умение ориентироваться в незнакомой обстановке, анализировать
факты, общий багаж знаний, постановку иностранных языков, даже сценическое
мастерство. Здесь проверяли очень тщательно и в случае малейшего сомнения
отклоняли кандидатуру. Непонятно, каким чудом, но Марина прошла все тесты.
Может, ей помогал старый знакомый ее отца, чья лысина и умные глазки иногда
мелькали в коридорах во время сдачи тестов и медицинского освидетельствования.
Самому неприятному допросу ее подверг сексопатолог. Его
интересовало буквально все. Первый мужчина. Общее количество мужчин. Удобные и
любимые позы. Наличие ограничений и запретов во время интимных сцен. Пределы
возможного. И тому подобное. Даже по вопросам она с удивлением обнаружила, что
почти ничего не знала об интимных отношениях. Некоторые вопросы просто казались
оскорбительными. Врач подробно расспрашивал о ее сексуальных пристрастиях,
выяснял, не нравились ли ей иногда женщины. В ответ на негодование Марины он
как-то по-особенному усмехнулся, но ничего не сказал. Одно перечисление его
вопросов могло оскорбить любую женщину, но она честно отвечала в течение двух
часов.
И только спустя два месяца, когда наконец получила красный
диплом об окончании МГИМО, ей официально объявили, что она будет зачислена в
институт разведки, на специальные курсы. И только тогда она рассказала все
матери. Мать проплакала всю ночь. Формально она была распределена в
распоряжение МИДа. Фактически первого августа она уехала в один из небольших
уральских городков, где были расположены их курсы. Мать так и не смогла
отговорить ее от этого шага. Тогда все казалось романтическим и
возвышенно-интересным.
Но всю романтику развеяла Аркадия Самойловна. Она сразу
объяснила, что разведчик — это человек, готовый на все. И женщина-разведчик —
это одновременно леди и проститутка, убийца и диверсант, наблюдатель и
психолог, актриса и режиссер — словом, все ипостаси меняющихся масок в одном
лице. С этого началось их обучение. Спустя две недели с курсов уже была
отчислена молодая женщина, скрывшая, что у нее в родном городе остался
маленький ребенок. Проверившая все факты комиссия без долгих разговоров просто
отчислила женщину, и ее увезли из группы. Марина узнала об этом лишь благодаря
случайности. Эта женщина была старшей в их группе. Она была красивой. Обладала
особенной породистой статью, какие встречаются в редких комбинациях смешения
разных наций. В ее длинных прямых ногах было что-то скандинавское, от викингов,
скулы были азиатские, а зеленые глаза и русые волосы делали ее похожей на
русских красавиц из старых сказок. Она и была потомком всех трех наций. Имела
отца литовца и мать полурусскую-полутатарку. Может, поэтому ее и отобрала
комиссия. Но скрытый ребенок перевесил все. Больше они никогда о ней ничего не
слышали. А старшей группы вместо выбывшей красавицы-принцессы назначили Марину.
Несколько раз во время учебы ей хотелось все бросить и
вернуться домой. И тогда, когда ее послали изображать проститутку у гостиницы
«Интурист» в Москве, чтобы соблазнить приехавшего иностранца, оказавшегося
нашим разведчиком. И тогда, когда ей пришлось раздеваться перед несколькими
врачами-мужчинами, демонстрируя свое тело. И, наконец, тогда, когда Аркадия
Самойловна рассказала ей впервые о «птичках».
После происшествия в гостинице «Интурист» она долго
приходила в себя. Поступок «Роберта», воспользовавшегося ее неопытностью,
растерянным состоянием и просто выпитым шампанским, больно отозвался в ее душе.
Словно кто-то грязный и мерзкий исподтишка подло плюнул ей в лицо. Она
принимала душ каждое утро, мылась с каким-то остервенением, пока наконец
опытная Аркадия Самойловна, очевидно, понявшая ее состояние, сама не пришла к
ней на помощь.
Однажды вечером она вошла в «келью» Марины.
— Как дела, Чернова? — спросило это чудовище в юбке.
— Все в порядке, — привычно быстро отрапортовала женщина,
вскакивая с постели.
— Сиди, сиди. Я тут рядышком посижу. Что ты читаешь?
У них была неплохая библиотека, и им разрешали брать любые
книги, в том числе и на иностранных языках.
— Это Патрик Уайт, австралийский писатель, — показала она
книгу.
— Ну и вкусы у тебя, Чернова, — покачала головой Аркадия
Самойловна, — не зря наш генерал говорит, что из тебя получится нечто
феноменальное. Этот Уайт про кенгуру пишет, что ли?
— Нет, — улыбнулась она. Дремучий уровень невежества Аркадии
Самойловны вполне соответствовал ее жизненному опыту и ее судьбе.
— Разведчица, конечно, должна быть интеллектуалкой, —
задумчиво произнесла Аркадия Самойловна, — но очень перегибать палку не стоит.
Иначе мы получим не разведчика, а ученого-профессора. А это нам ни к чему. И
потом, бабы, знающие слишком много, всегда очень раздражают мужчин. Ты это
учти.
Марина промолчала. В таких случаях спорить с наставницей не
хотелось.
— Все переживаешь? — вдруг спросила Аркадия Самойловна,
словно ей нравилось бередить еще не затянувшуюся рану.
