Он моментально отпустил ее руку, как будто удалялся от нее в свою неприступную крепость, снова занимая место предводителя.
Отодвинув нетронутую тарелку с ростбифом, он скомандовал:
— Освальд, Леопольд, Мейер, приготовьтесь!
Названные телохранители переглянулись и медленно, но твердо встали со своих мест. Выйдя из-за стола, они направились к пожилой женщине, стоявшей в центре комнаты. Мадам де Бюи во все глаза смотрела на приближающихся к ней мужчин, но в их бесстрастных лицах не находила для себя ни малейшей надежды. Облизав сухие губы, она взглянула на Анджелину, вздрогнув слегка, когда одетые в мундиры люди остановились рядом с ней. Сейчас, стоя между высокими сильными воинами, тетя казалась Анджелине менее великолепной, менее властной и уж, конечно, менее самоуверенной, чем когда бы то ни было.
Рольф щелкнул пальцами, и Освальд, пряча за напряженной застывшей на лице ухмылкой отвращение, которое он в глубине души питал ко всему этому делу, шагнул к тете Берте и поднял руку к тюрбану на ее седеющей темноволосой голове. Она почти инстинктивно оттолкнула его руку. Но сейчас же оба другие воина заломили ей руки назад. Длинная шпилька, которая крепила черно-серый тюрбан к волосам, была рывком вынута, и головной убор упал на пол. С ее пухлых запястий были сняты браслеты, а с пальцев с большим трудом — массивные кольца. Став на одно колено Леопольд, приподнимая одну за другою ее ноги, разул тетю и стащил с ее икр чулки с тугими подвязками. Поднявшись на ноги, он оглянулся на Рольфа и по кивку его головы, зайдя за спину пожилой дамы, начал расстегивать длинный ряд пуговиц на ее платье.
Мадам де Бюи нервно вздохнула — до этого она, задержав дыхание, терпела все молча, еще до конца не веря в серьезность угрозы принца — теперь у нее не оставалось никаких сомнений, что надо готовиться к худшему. Огонь в очаге потрескивал, рассыпая золотистые искры. Густав положил на стол вилку и нож, как будто внезапно потерял весь аппетит. Оскар пощипывал пальцами кусок хлеба, опустив свои светло-карие глаза в тарелку.
Анджелина вспомнила Клэр в их последнюю встречу, кузина была прекрасна в своей горькой гордости: несмотря на явное отвращение и презрение к новым условиям жизни, которые ей были предоставлены, она приняла их из-за всепоглощающего страха, еле сдерживаемого ужаса перед Рольфом Рутенским. И она оказалась права. Если то, как принц обходился с ней, Анджелиной, недостаточно доказывало ее правоту, то его жестокое обращение с мадам де Бюи могло подтвердить худшие опасения кузины.
Анджелина повернулась лицом к Рольфу.
— Как… как вы можете рассчитывать, что я провожу вас к Клэр, если все ваши действия с очевидностью демонстрируют все то, что ждет ее в случае встречи с вами?
Мадам забилась в руках державших ее телохранителей, задыхаясь от волнения:
— Нет, нет, дорогая, ни в коем случае не проявляй слабости!
Рольф бросил на Анджелину молниеносный взгляд.
— Хотите я поклянусь? Но чем? Чем могу я поклясться, чтобы такая клятва удовлетворила вас?
Корсаж платья мадам де Бюи уже был расстегнут и навис над талией, Освальд возился с пуговицами на рукавах. Через секунду рукава с огромными пуфами сползли к ее запястьям. Мужчины отпустили ее на мгновение, чтобы помочь упасть на пол всему наряду.
Пожилая дама стояла теперь посреди комнаты в короткой до колен нижней сорочке и надетом поверх нее корсете из китового уса, сильно стягивающем ее пышные формы на ребрах, так, что грудь и нижняя часть тела огромными нависающими складками плоти и жира выступали вперед. Белая студнеобразная грудь ее, выступающая из низкого выреза сорочки, ритмично колыхалась от сильных ударов сердца.
— Я… я бы попросила поклясться вас на Библии, — торопливо проговорила Анджелина, — но думаю, что для вас существуют более значимые ценности, которые вы почитаете едва ли не больше Святого Писания. Поэтому я прошу вас поклясться честью вашей свиты в том, что не причините никакого вреда мой кузине, что вы зададите ей только один вопрос, вопрос о вашем брате, как вы мне и говорили.
— Нет! — вскричала мадам де Бюи, вырываясь из рук телохранителей принца. — Не будь дурочкой, ты не имеешь права торговаться безопасностью Клэр! Ты не имеешь права распоряжаться судьбой моей дочери, не имеешь права!
Анджелина колебалась. Рольф замер на долю секунды, затем, нагнувшись над столом, взял нож с блюда, наполненного жареным мясом и стоявшего в центре. Сделав неуловимый взмах рукой, Рольф метнул нож в сторону мадам де Бюи. Нож не был предназначен для метания, он имел очень тяжелую ручку из слоновой кости, поэтому летел по воздуху через залу, блестя огромным лезвием, медленно, по дуге, но точно в горло мадам де Бюи. У Анджелины вырвался крик ужаса, она отчетливо видела, что острие лезвия сейчас войдет в мягкую плоть тети Берты.
Но тут Освальд, молниеносно наклонившись, перехватил нож в воздухе. Его рука замерла на мгновение с зажатым в ней острым оружием перед широко открытым, испуганным взором мадам, и он тут же опять отступил за ее спину, где ловко начал управляться с перевязанной крест-накрест шнуровкой корсета. Корсет быстро распускался с громкими лопающимися звуками, похожими на звуки, издаваемые попавшими на огонь кукурузными зернами.
Мадам де Бюи пронзительно закричала и рухнула на колени, когда корсет из китового уса упал, и ее огромное бесформенное тело обвисло безобразными складками. Ее снова подняли на ноги, лицо пожилой дамы было теперь пепельного цвета, а губы мелко дрожали.
Анджелина обеими руками вцепилась в край стола с такой силой, что побелевшие кончики пальцев занемели и потеряли чувствительность. Как зачарованная она следила за Освальдом: тот порывистой нервной поступью обошел мадам де Бюи и оствановился лицом к лицу с нею. Взявшись рукой за глубоко вырезанный ворот ее сорочки, он полоснул ножом по белой на белом вышивке, раздался негромкий звук рвущегося полупрозрачного батиста и в разрыве показалось одутловатое старое тело.
— Подождите, — прошептала Анджелина севшим голосом и тут же повторила более отчетливо: — Подождите!
Рольф повернулся к девушке, прямо глядя на нее открытым синим взглядом.
— Я заявляю, что Клэр де Бюи не будет нанесен физический ущерб мною или моими людьми, независимо от возможной провокации с ее стороны и моего желания отомстить ей, она останется по-прежнему облачена в свои одежды фальшивого целомудрия и надменной претенциозности. Она останется в целости и сохранности, если, конечно, не станет врать и запираться. В этом я клянусь своей честью, которая одновременно является честью моей свиты.
— И вы сдержите свое слово даже в том случае, — отважилась спросить Анджелина, потому что нельзя было упустить такого важного условия их договора, — если услышанное придется вам не по вкусу?
— Даже тогда.
Что ей еще оставалось? Она должна была принять на веру его клятву, довериться своему инстинкту и гипнозу его ярких пронзительных глаз.
