Мать-настоятельница глядела на мужчин с ясно выраженным неодобрением, в то же время она повелительным жестом отправила назад в спальную комнату самых дерзких, едва одетых девиц, осмелившихся покинуть свои постели и увязавшихся вслед за мужчинами.
Когда шлепанье их босых ног затихло в коридоре, она снова повернулась к Рольфу, выразительным молчанием давая ему понять, что ждет объяснений.
— Мы — я и мои люди — разыскиваем женщину, Клэр де Бюи, которая располагает сведениями о смерти моего брата. У нас есть основания думать, что эта женщина находится у вас.
— И вы сочли необходимым, — последнее слово мать настоятельница проговорила с подчеркнутой иронией, — ворваться к нам среди ночи, чтобы проверить правильность полученной вами от кого-то информации?
Анджелина редко испытывала на себе недовольство матери Терезы, тем труднее дались ей эти минуты, хотя пожилая монахиня только мельком взглянула на нее. Девушка хотела объяснить ей, почему она была вынуждена привести сюда этих людей, оправдаться в глазах настоятельницы, но у нее не было времени.
— Существовала опасность того, что эта женщина испугается и попытается бежать, — терпение, звучавшее в голосе Рольфа, было несвойственно ему.
— Может быть, я и могу понять ваше стремление встретиться с ней, но никак не методы, которыми вы действуете. Достаточно было бы просто обратиться со всеми вопросами ко мне.
Рольф вскинул бровь, сразу же ухватившись за главное в разговоре.
— В самом деле?
— В самом деле, — настоятельница в подтверждение своих слов кивнула головой. — Ее у нас нет.
— Я же говорила вам, что ее здесь не было, — произнесла мадам де Бюи тоном победительницы. И вдруг начала смеяться резким скрипучим смехом, но сразу же замолчала, как только Освальд подошел и встал вплотную к ней.
— Она была здесь? — настойчиво спросил Рольф, когда снова установилась тишина.
— Она провела у нас три дня, а вчера утром ей доставили записку, я думаю, это была служанка ее матери Мария. Я понятия не имею, в чем заключалось полученное Клэр известие, но как только стемнело, за мадемуазель де Бюи приехала карета. Она села в нее, даже не попрощавшись, и — это надо отметить особо — не сказав ни слова благодарности за то, что мы приютили ее.
— В каком направлении она уехала? — хмуро сдвинув на переносице свои темно-золотистые брови, принц ждал ответа.
— Я не смотрела ей вслед. А вы, сестра Марта?
— Она отбыла на север, мать Тереза, — ответила монахиня. Теперь было понятно, почему мадам де Бюи, даже зная, что ее дочь уже уехала, хотела оттянуть приезд принца и его людей в монастырскую школу. Всадники могли легко догнать карету, в которой отправилась Клэр, не подозревающая о том, что ее прежнее убежище раскрыто и факт ее побега в северном направлении установлен. И вот своим упорством, ценой унижений мать Клэр заставила Рольфа потерять несколько часов, и теперь принцу было бы очень трудно, — если не невозможно, — нагнать беглянку.
— Похоже, — сказал Рольф медленно, — что мы опять должны превратиться в кентавров. Интересно, а есть ли аналогичные мифические персонажи женского рода?
Говоря это, он подошел к двери и, прежде чем выйти, взял Анджелину за руку.
— Минутку, — сказала настоятельница. Ее прищуренный взор упал на одежду девушки. Под распахнутым плащом виднелось измятое перепачканное муслиновое платье — то самое платье, которое было на Анджелине в ночь, когда она привела Клэр в монастырскую школу. Монахиня бросила взор также на ее волосы — обрамляющие лицо спутанными шелковистыми каштановыми волнами. Когда мать Тереза взглянула, наконец, в серо-зеленые глаза Анджелины, в ее собственных глазах отразилось внезапное страшное подозрение.
Переведя взгляд на Рольфа, она произнесла:
— Я убедительно прошу вас оставить эту девушку здесь, со мной. — Мужчины, которые уже двинулись было к выходу, остановились, тревожно глядя то на Рольфа, то на мать настоятельницу. Сестра Марта затаила дыхание, а мадам де Бюи резко вскинула голову, как будто такая демонстрация заботы по отношению к ее племяннице оскорбляла ее.
Рольф скользнул взглядом по Анджелине, остановив, его на мгновение на нежной линии ее полуоткрытых губ.
— Мне больно разочаровывать вас, но таков ваш крест, не правда ли? Если вы хотите обязательно хоть кого-то спасти, я добровольно отдаю вам эту пожилую леди, мадам де Бюи, и выражаю надежду, что у вас не будет причин пожалеть о вашей доброте.
Затем они повернулись и быстро покинули монастырскую школу. Проходя через двор, люди принца и Анджелина слышали истошный вопль мадам де Бюи, несущийся им вдогонку:
— Пусть идет! Она сама только этого и хочет! Пусть идет со своим липовым принцем! Желаю этой маленькой потаскушке хорошо повеселиться с ним…
Последние слова, брошенные тетей ей вслед, звучали в ушах Анджелины всю дорогу, пока она скакала вместе со свитой принца. Казалось, что они запали ей глубоко в душу, затронув там тайную струну. Анджелина чувствовала, что в этих словах есть доля истины. Она не промолвила ни слова возражения, ни намека на протест, не сделала ни единой попытки к сопротивлению, когда ее вели через школьный двор к коновязи, где их ждали лошади. Тетя имела основания произнести последние слова: она, Анджелина, действительно была безнравственна. Анджелина — сама по себе — не отдавала предпочтения именно обществу Рольфа, но для нее на этом свете больше не оставалось места, где бы ее принимали так, как в этом обществе воинов и телохранителей принца.
Возможно, Анджелина заслужила ненависть своей тети тем, что направила Рольфа по следу Клэр. Но и тетя жестоко обошлась с ней. Нет, Анджелина не могла бы остаться в монастырской школе. Ей было бы невыносимо терпеть на себе неодобрительные взгляды монахинь, слышать их слова, осуждающие ее поведение. Конечно, мать Тереза отнеслась бы к ней с сочувствием, но нельзя было надеяться на то, что пожилая монахиня поняла бы ее до конца.
Что же касается остальных, то без сомнения они даже не попытались бы сделать это. К тому же вряд ли они стали бы терпеть в своей обители женщину, имеющую столь порочный жизненный опыт, — и это под одной крышей с невинными девочками. Их отношение к ней передалось бы постепенно всем прихожанам. Это было неизбежно: в округе сразу же начали бы распространяться слухи, и, в конце концов, Анджелина осталась бы в полном одиночестве, окруженная презрением и притворной жалостью. Неудивительно поэтому, что она чувствовала что-то вроде облегчения и даже горькой благодарности к Рольфу за то, что он забрал ее с собой.
Но Анджелина отдавала себе отчет в том, что у нее не было будущего. Погоня рано или поздно закончится. Клэр будет поймана и ей придется выложить начистоту все, что она знает. Настанет время, когда ничто больше не будет удерживать принца и его свиту в Луизиане, ничто больше не будет препятствовать их возвращению в блистательную и порочную Европу. У Анджелины не было никакой надежды, что Рольф возьмет ее с собою и честно говоря, она бы не хотела сопровождать его в Европу. Она мечтала научиться идти в этой жизни своим собственным путем. И верила, что существует такой особый путь, по которому можно пройти, не потеряв своей чести и души. Она верила в это.
