— Сначала вроде бы повеяло весной, — сказала Анджелина, — а сейчас, похоже, и вправду начнется первый весенний ливень.
— Мне и моим людям, привыкшим к более суровой зиме, вообще-то показалось, что сегодня началось лето. Однако это вовсе не значит, что мы рады летнему дождю.
— Рады или не рады, все равно дождь будет, и вы с этим ничего не поделаете. Или… или вы считаете, что это повлияет на исход вашего дела? Думаете, непогода помешает вам нагнать Клэр?
— Гроза задержит ее в пути точно так же, как и нас, если не в большей степени. Нам гроза нипочем, если, конечно, не разразится настоящая буря.
— Вряд ли будет буря, в это время года их не бывает. Единственное, что может быть, это сильный ливень и выход рек из берегов, одним словом, наводнение.
— Думаю, что нам обязательно надо догнать Клэр прежде, чем это случится.
— А что… вы будете делать… Я имею ввиду, когда захватите Клэр в свои руки?
Он бросил на нее насмешливый взгляд.
— А чего вы собственно боитесь? Разве я не дал вам слово?
— Вы сказали, что не нанесете ей физического вреда. Но такая формулировка открывает большое поле для вашей… изобретательности.
— Вы имеете в виду что-нибудь вроде бича или розги? Нет, я бы пошел еще дальше. Я бы искоренил в ней ее неуемное тщеславие, подвесив вашу кузину за волосы на зубцах одной из башен во дворце моего отца. Но я не сделаю этого, потому что дал вам клятву. Неужели вы не верите моему слову, не верите мне?
— Да, я верю. Верю, пока не вспоминаю саму Клэр, то, какой она может быть упрямой и своевольной. И потом, у нее ведь может не оказаться нужных вам сведений. Вы когда-нибудь задумывались над тем, что вы будете делать и что вы будете чувствовать, если ваше долгое трудное путешествие окажется, в конце концов, бесполезным?
— Вы утверждаете, — произнес он спокойно, — что я не умею управлять своими порывами? Что мною владеют эмоции?
— Я этого не говорила.
— Но вы это только что сказали! — настаивал он.
— Вы должны признать, что на практике вы лично мне часто доказываете как раз противоположное.
— Я ничего не хочу признавать. Запомните, порыв не играет никакой роли в том, что я делаю.
— Позвольте вам не поверить! Неужели вы говорите это всерьез? А как же объяснить некоторые ваши поступки? Например, мое похищение из дома тети? И то, что вы заставили меня стать вашей… то есть остаться с вами? И то, что вы увлекли меня с собою в погоню за Клэр, увезя из монастырской школы? Вы никогда не заставите меня поверить, что все это было сделано преднамеренно, по заранее составленному плану и с расчетом.
— А почему бы и нет?
— Тогда от такого хладнокровия мне становится просто жутко!
— О, я никогда не заявлял, что все это было сделано мной рассудочно и хладнокровно. Напротив, бывали такие моменты, когда меня охватывали чувства, совершенно далекие от хладнокровия, — насмешливая улыбка тронула губы Рольфа, — если вы имеете ввиду то, что случилось между нами… нашу интимную близость… там, в первый раз, в охотничьем домике… Ну что ж, я вам скажу всю правду. Я хотел вас и решил, что вы будете моей с первой минуты нашей встречи, с той минуты, когда заключил вас в объятия во время танца на балу в особняке мадам Делакруа. Ваша девственность была полной неожиданностью для меня. Но я не уверен, что это обстоятельство остановило бы меня, знай я о нем заранее.
Наверное в его поведении по отношению к ней было что-то чересчур самонадеянное и независимое или ее состояние было вызвано одним-единственным неверным шагом Рольфа — каким-нибудь словом, взглядом или движением, — Анджелина не знала.
Но как бы то ни было, она испытывала чувство подавленности. Онемев, ощущая свою полную уязвимость и зависимость от него, она отвернулась в сторону, пряча лицо.
— Вам вовсе нет нужды так переживать и бледнеть, становясь похожей на белую лилию. Вы ни в чем не виноваты.
Анджелина вскинула голову.
— А я в этом и не сомневаюсь!
— Не сомневаетесь? Ну тогда я объясняю резкую смену вашего настроения тем, что вы переутомились, не окрепнув еще после болезни, и поэтому вам следует срочно вернуться в карету.
— Как вы внимательны, сэр! — воскликнула Анджелина строптиво, несмотря на ощущаемую ею во всем теле предательскую слабость, свидетельствующую о том, что принц был недалек от истины. Нежелание Анджелины признать его правоту проистекало от того, что зажегшийся вдруг в глазах Рольфа знакомый огонь рождал в ней чувство неуюта и тревоги.
— Даже более чем вы предполагаете, — ответил он тем временем на ее восклицание. — О чем свидетельствует мое намерение не оставлять вас одну.
— Вы… вы хотите сказать, что поедете вместе со мной в карете?
— Я вижу, что подобную перспективу вы воспринимаете с энтузиазмом… и с тревогой.
Кровь прилила к щекам Анджелины, но она старалась не замечать этого.
— Я не уверена, что в состоянии… в состоянии продолжать путь.
— Тогда я буду настаивать на этом. Ради вашего же благополучия, конечно.
— Настаивать? Но зачем вам это надо? Поверьте мне, мое отсутствие среди вас вовсе не задержит вашего продвижения вперед. Как раз, наоборот…
— Это по-вашему. А что до меня, то я уверен в обратном.
Он открыто смеялся над ее отчаянными усилиями пропустить мимо ушей его прозрачные намеки.
— Вы… вы вплотную приблизились к Клэр. Может быть, вам и вашей гвардии следует сейчас поднажать, оставить карету позади — и меня, конечно, в ней — и броситься вперед. А позже вы подберете меня по дороге.
— Думаете, я позволю вам путешествовать по Ничейной Земле в сопровождении одного Густава?
— А разве мы уже на Ничейной Земле?
— Мы уже углубились в нее миль на десять.
— Я не знала.
— Это не имеет значения. Но теперь-то вы понимаете, почему я хочу сопровождать вас лично, под своей охраной?
— Я не верю вам, — упрямо сказала она.
— Чему именно? Тому, что мы проникли вглубь опасной зоны или тому, что я горячо желаю… защитить вас?
— Я думаю, — произнесла она отчетливо, — ни одна, ни другая причина не играет заметной роли в вашем намерении ехать со мной в карете.
— Вы столь же сообразительны, сколь и отважны, — его глаза искрились смехом. Он протянул руку и, сняв с ее головы шляпу с белой вуалью, забросил ее в кусты, а потом взял один из длинных каштановых локонов Анджелины и перекинул его со спины на грудь.
— Если бы вы в придачу ко всем прочим вашим достоинствам были бы еще и уступчивы…
Впрочем, он не оставил ей шанса подтвердить или опровергнуть высказанное им сожаление. Рольф взял Анджелину под руку и повел назад к карете, где на козлах восседал Густав.
